Я подарю тебе «общак»
Шрифт:
– Это у меня такой нервный тик, – пояснила она и, продолжая пятиться, возмущенно вскрикнула: – Эй, чего удумал? Никто не смеет меня трогать! Знаешь, кто у меня кавалер?
– Нет, и мне плевать. – Лапа в одну секунду рывком преодолел расстояние, отделявшее их, и впился губами в губы Эльвиры.
Женщина сопротивлялась для виду, а потом быстро сдалась и сама повалила его на диван…
Они лежали вместе обнаженные, крепко обнимая друг друга. Эльвира курила папиросу, пуская дым в потолок, и болтала без умолку о том, что за день случилось в кабаке, о драке,
– Как убитым? – встрепенулся Лапа, пребывавший в блаженной полудреме.
– Так, говорят, что твой кореш Слон его «замочил», – радостно пояснила она.
– Слон, да он спятил, что ли? – удивился Лапа. – Зачем он в эти дела полез? Или Дрозд его как-то достал?
– Этого я не знаю, – хихикнула Эльвира, – пришил и пришил. Одно я знаю наверняка – кто-кто, а ты точно свихнулся. Тебя все ищут и хотят порешить. Я тоже свихнулась, что не выставила тебя сразу же. Они и меня убьют, если найдут тебя здесь.
– Не волнуйся, никто меня не засек, – заверил он с улыбкой, – к тому же я компенсирую все твои хлопоты. Знаешь, я теперь богат, как король.
– Ты хочешь мне заплатить! – с обидой воскликнула Эльвира и, отодвинувшись от него, села на диване. – Я тебе не уличная девка.
Лапа поймал ее руку и, притянув к себе, обнял:
– Ну, не обижайся, я не это имел в виду.
– Да что ты! – фыркнула она, вырываясь.
– Правда, – тепло улыбнулся Лапа и резко сменил тему разговора: – Слушай, а у тебя ничего нет пожрать? С утра маковой росинки во рту не было.
– Я обычно в кабаке обедаю, – пробормотала Эльвира, соображая, – не люблю готовить. Да и фигуру беречь надо… Конфеты есть.
– Какие конфеты, – скривился Лапа.
– Монпансье, – улыбнулась Эльвира.
Лапа перегнулся через край дивана, дотянулся до гимнастерки, достал из кармана пачку червонцев, протянул ее Эльвире и велел:
– Вот, сходи, купи съестного и выпить. Сама понимаешь – мне светиться лишний раз нельзя.
– Тут много, – заметила она, разглядывая червонцы.
– Не скупись. У меня еще есть, – заверил Лапа.
– Ох, и бедовый ты парень, – вздохнула Эльвира, глядя на него с печалью в глазах. – Фарт рано или поздно кончается, тебя точно убьют.
– Двум смертям не бывать, – равнодушно бросил Лапа, любуясь ее обнаженной грудью.
Из радиоприемника, установленного на стене, доносились тихие монотонные голоса актеров. Это была популярная радиокомпозиция – оратория «Девятьсот пятый год», текст Пастернака, режиссер Волконский, которую крутили по нескольку раз на дню между лекциями о ленинизме, боем курантов и часами молчания.
– Начальнику Управления РК милиции НКВД товарищу Володину Е.А. – медленно диктовал Калганов помощнице, прохаживаясь по комнате, – приказываю по фактам, изложенным в донесении, принять меры и доложить об этом мне лично…
Треск печатной машинки оборвался. Роза подняла глаза от документа и вопросительно посмотрела на шефа. Виктор Геннадьевич стоял перед окном и тер шрам, морщась от боли.
– Я интересуюсь насчет заговора
– Это будет правдой, – уверенно ответил Калганов. – Поверь мне, девочка, мы раскроем такой заговор, такой кипеш поднимем, что у всех там наверху челюсти отвиснут. Меня повысят, и о тебе я не забуду. Слышала, в Москве товарищ Урицкий с волкодавами из угро взяли за хобот главаря «Каморры» – бывшего князя Боярского? Этот «бык», типа, организовывал вывоз за границу золота, бриллиантов и произведений искусства из дворцов и особняков знати. Последнему фраеру ясно, что это полное фуфло. Вроде сыщик у князя списки нашел в медальоне. Потом менты пошли по списку и всех, кто за «лимон» стоит, к стенке без всяких базаров. Список, поди, сами накануне смастырили. Надо было только «лоха» найти, на кого все повесить. Ловкие парни. У нас будет не хуже, весь обком на дыбе вздернем. Надоели мне эти суки, все под себя подминают.
– Но ведь потребуют доказательства, – с волнением напомнила Роза.
– Будут доказательства, а главное – будут признания, – произнес Калганов. Бледный, он опустился в кресло и, морщась от боли, сорвал трубку с телефонного аппарата и нажал кнопку вызова начальника медчасти управления: – Берта Наумовна, зайдите ко мне немедленно!
– Да, сейчас буду, – раздался из динамика грубый женский голос.
– Быстрее, твою мать! – выкрикнул Калганов и бросил трубку на рычаг так, что весь аппарат зазвенел.
Он с трудом мог себя контролировать. Боль и ярость разрывали изнутри и требовали выхода. Казалось, еще чуть-чуть, и он переродится в нечто страшное, напоминающее смерч, черную воронку, сметающую все на своем пути. В воздухе пахло кровью. Потом Калганов сообразил, что это у него из носа открылось кровотечение. Тронул лицо, с отвращением глянул на окровавленные пальцы и выругался.
– Что, Витя, опять голова болит? – участливо спросила Роза, подавая ему носовой платок.
– Да, будь она неладна, – процедил Калганов сквозь стиснутые зубы. – Видно, тот белопузый офицер-падла меня с того света хочет достать! – Он обхватил голову руками и простонал: – Такое чувство, что мне в жбан березовый чурбан вогнали, и он распухает от крови, раздается и давит на череп изнутри. Еще немного – черепушка взорвется, и все вылезет наружу.
Роза ласково коснулась его плеча, но Калганов отпихнул ее и рявкнул:
– Отойди! Я сейчас за себя не ручаюсь.
Каждая мелочь, все было ему ненавистно, начиная от письменных приборов на столе и заканчивая голосом лектора, читавшего по радио антирелигиозную лекцию. О, если бы он мог вытащить этого мудака из радиоприемника!..
В дверь кабинета кто-то громко постучал.
– Войдите! – рыкнул Калганов не своим голосом, низким, осипшим, точно из колодца, и даже сам вздрогнул от этого. Он вдруг предельно ясно осознал, что балансирует на черте, за которой начинается безумие. Очертания предметов в глазах начинали кривиться, цветные пятна то возникали, то исчезали.