Я подарю тебе «общак»
Шрифт:
– Ну, ладно. Что за предложение? – пожал плечами Тихий. – Мне просто интересно. Думал, ты кремень, волкодав неподкупный, скорее сдохнешь, чем пойдешь со мной на сделку. Я нечасто так ошибаюсь в людях.
– Верю, – кивнул Антонов, – а предложение в следующем. Ты отдаешь мне то, что было спрятано в статуэтке, а я спускаю дело о разборке с французами на тормозах. Найдем других виноватых. Начальство успокоится, и у тебя проблем не будет.
– А если я записываю этот разговор и отнесу запись куда следует? – хохотнул удивленный Кано. – Нет, в натуре, у меня нет слов.
– Неси,
– Слушай, а что, по-твоему, должно находиться в статуэтке? – хитро прищурился Тихий. – А то я даже не знаю, что мне отдавать.
– Не валяй Ваньку, – посоветовал ему помрачневший Антонов, – я все знаю! И мое терпение не безгранично.
– А я ничего не знаю, уж извините, – оскалился Тихий.
Антонов понял, что проигрывает эту схватку. Вор в законе словно читал его мысли. Такого матерого уголовника так просто расколоть не удастся. Доказательств, по большому счету, не было, лишь косвенные улики. С такой доказательной базой в суде лучше не появляться. Ему хватило прошлого раза, когда адвокаты Тихого смогли развалить нормально подготовленное дело, в котором были и доказательства, и показания свидетелей. И вот он снова ускользает.
– По-моему, у вас какие-то навязчивые фантазии, – ласковым тоном продолжал Тихий, – какие-то статуэтки, спрятанные сокровища! Приходите, требуете с меня тут что-то! Перетрудились, гражданин следователь, нужно нервишки подлечить. А может, это старость? Пора на пенсию. Как пенсия у ментов, большая, наверное? Если на водяру не хватит, приходи, возьму тебя охранником или дворником. На вас, ментов, даже смотреть противно. Рвете жопу непонятно для чего, а потом только геморрой и остается на память. Я даже не знаю, как это назвать. Лох – это судьба. Что тут базарить?
Глядя на его улыбающееся лицо, Антонов испытал приступ ярости. Бандит внаглую над ним издевался. Да, прав был Баранов.
– Че, взгрустнулось? – участливо спросил Тихий. – Может, водочки? Или на службе ни-ни? А я, знаешь, выпью за то, чтобы вам, ментам, всегда так плохо жилось. Если вам плохо, то нам хорошо. – Болтая, он налил себе стопку водки из запотевшего графина, который достал из ведерка со льдом. Затем с улыбкой посмотрел на Антонова и ехидно поинтересовался, показывая графин: – Ну, как, сделать тебе хорошо?
Следователь с каменным лицом мягко отобрал у него графин и процедил сквозь зубы:
– Давай лучше я тебе хорошо сделаю.
А затем неожиданно врезал ему прямым в челюсть. Удар был настолько силен, что Тихого опрокинуло вместе со стулом. Антонов поднялся и вылил водку на лежавшего без чувств бандита, огляделся. В зале звучала мягкая музыка, тихо разговаривали посетители, и никто ничего не заметил. Он выглянул из-за перегородки. Телохранители Тихого курили у входа, рядом с машиной авторитета, ожидая, когда он выйдет. Поскольку стекла в кафе были зеркальные, они не могли видеть того, что происходило внутри.
«Отлично», – сказал сам себе Антонов, вернулся к столику, поднял бесчувственное тело и поволок к служебному выходу.
В коридоре им встретилась пожилая уборщица и, увидев непонятную пару, возмутилась: – Здесь нельзя посторонним находиться!
Закрываясь
– Ты что, мать, это же VIP-клиент, вор в законе. Вот, перепил малость. Не хотел его через зал тащить, чтобы чего не вытворил, а то чуть что, хватается за пушку и палит.
– Ого, – испугавшись, попятилась женщина, – тащи его тогда быстрее отсюда.
Антонов так и сделал. Он вытащил Тихого из кафе, усадил в свою машину, прыгнул за руль и отъехал. Четкого плана дальнейших действий у него не было. Все случилось как-то слишком спонтанно. Он собирался вначале только прощупать объект и затем уже решить, что делать дальше. Теперь был очевиден факт, что, миновав промежуточную ступень, пришлось сразу перейти к завершающей фазе плана, который еще даже не продуман. Притормозив на перекрестке, он посмотрел на Тихого. Что с ним делать дальше? Отвезти куда-нибудь и прессовать, пока не признается во всем? Во всяком случае, он скажет, где то, что он вытащил из статуэтки. Если, конечно, уже вытащил.
В стороне от дороги Антонов заметил ряды гаражей. По идее, в разгар рабочего дня там никого не должно было быть. Съехав с дороги, он завернул в гаражный кооператив. Неизвестно, охранялись ли гаражи, но будки сторожа Антонов нигде не заметил. Проехал до конца проезда, стремясь как можно дальше отъехать от дороги, свернул и уперся в свалку. За свалкой были какие-то лесопосадки. Антонов огляделся. Ближайшие жилые дома были в километре от них. Место просто отличное. Везти бандита за город опасно, легко засветиться и сесть самому на нары. В этот момент Тихий застонал и стал приходить в себя. Антонов, не размышляя, снова вырубил его коротким мощным ударом в голову. Жалости не было. За свою жизнь Эдуард Кано наворотил столько дел, что хватило бы на десять пожизненных. Следователь с трудом сдерживался, чтобы не врезать ему еще.
Неожиданно в кармане Тихого завибрировал телефон. Антонов вытащил сотовый, посмотрел на ничего не говоривший ему номер, сбросил звонок и положил аппарат на приборную доску рядом с собой. Однако звонивший не отставал. Телефон авторитета вновь загудел, и из динамика грянул «Владимирский централ».
– Да чтоб тебя! – выругался следователь, наблюдая за ползущим по приборной доске аппаратом.
Тихий со стоном разлепил глаза. Сначала он, не понимая, где находится, потом, дернув руками, увидел на запястьях наручники и дико посмотрел на следователя:
– Это что за беспредел! Ты че творишь, в натуре! Тебе этого не простят! Отвечаю – рога пообломают…
Антонов достал пистолет, и Тихий запнулся, не зная, стоит ли продолжать дальше. Черный зрачок ствола смотрел ему прямо в лоб.
– Заткнись, дерьмо! – спокойно посоветовал Антонов. – Выходи из машины, прогуляемся.
– Куда прогуляемся? – с беспокойством спросил Тихий, и его голос предательски сорвался, выдавая волнение.
– Если ответишь на мои вопросы, останешься жив, – ледяным тоном произнес Антонов, протягивая авторитету его сотовый, который снова трезвонил. – Ответь своим «быкам», а то они тебя обыскались. Скажи, что все хорошо, и что ты уехал из кафе с бабой. Успокой их. Не успокоишь, схлопочешь пулю.