Я посажу тебя в клетку
Шрифт:
– Какой еще нахрен вопрос? Ты где должна быть? Где, нахрен, твой раздолбай?
Обухов судорожно схватился за телефон, в спешке набирая чей-то номер и нервно поглядывая то на меня, то на дочь.
Я оскалился, откинувшись на спинку дивана, концерт получался хорошим, драматичным. Девственница прильнула ко мне, но я отодвинул, чтобы не мешала наслаждаться. Вот теперь фильм принимал другой оборот, и в глубине души я был рад капитуляции сучки.
– У Глеба отключен телефон, - прервала попытки отца коза.
– А
– Пап! Спокойнее, ладно? Я накосячила – я и улажу. Мы с Русланом договоримся.
Коза игриво стрельнула в мою сторону взглядом, заставляя внутреннего демона заржать. Ведь она уверена, что отделается парой перепихонов. Причем даже заставлять себя не придется – она давно положила на меня глаз.
Вот ведь самоуверенная идиотка!
– Когда это вы успели договориться с… Ермаковым? – Обухов багровел, и мне не понравился нездоровый цвет лица.
– Только что. Пап не переживай, я…
– Тащи свою, пока еще целую, задницу домой!
– Пап!
– Развернулась и сбрызнула отсюда.
– Папа!
В поединке коза явно проигрывала. Пора было вмешаться.
– Андрей Григорьевич, присядьте, - я дождался, когда он тяжело опуститься на диван напротив меня, потом взял подписанные им документы и помахал в воздухе между нами. – Ваша дочь совершеннолетняя, дееспособная. И мне кажется благородной её попытка сохранить ваш бизнес.
– Она дура, - огрызнулся Обухов.
– Тут возразить нечем, - согласился я.
– Ой, вот только не надо…
– Помолчи.
– Заткнись!
Коза вздернула подбородок, обошла стол, вертя своей попкой перед носом, и села рядом с отцом, закинув ногу на ногу, снова на секунду выбивая меня из колеи похотливыми образами.
Так, собрался, Рус. Ты потом с ней наиграешься, когда окончательно уложишь на лопатки папашу.
Обухов помолчал некоторое время, потом вздохнул:
– Я так понимаю, от меня уже ничего не зависит?
– Нет, папа, я все решила. И не хочу, чтобы ты расплачивался за мои ошибки.
Ей бы пафоса в тон поменьше, даже я проникся.
– С ней ничего не должно случится, - проговорил Обухов, глядя мне в глаза.
– А как в этом случае я буду ее перевоспитывать? – усмехнулся я. – С ней много чего случится. Но она останется живой, если вы об этом.
– И как долго ты собираешься её воспитывать?
Я смерил козу оценивающим взглядом. Та сразу поддалась вперед, расправляя плечи, выпячивая грудь и облизывая губы. Нарочно или подсознательно – неважно. Но как долго коза будет заблуждаться на свой счет?
– До конца года – она моя. Потом отпущу.
– Ого, у тебя аппетиты, - улыбнулась Обухова, многозначительно улыбаясь.
Так ведь она реально собирается отработать залет сексом! Вот с этого и начнем обламывать.
– До нового года? – неуверенно переспросил отец. – Уверен? Если что, я заберу ее раньше.
И это была сделка.
Я
– Пока не отпущу её – вы не вмешиваетесь.
Коза неуклюже плюхнулась рядом, заваливаясь на меня и обдавая своим обволакивающим ароматом.
Пахнет как течная сучка. И ведь мне придется обламывать не только ее инстинкты, но и свои. Мать её!
– Так не пойдет, - вдруг рявкнул Обухов, и я тут же пожалел, что не оставил договор в качестве страховки. – Я не смогу просто взять и отдать дочь сутенеру.
– Полегче, - предупредил я, удерживая Юльку, поглаживая её по оголенному плечу.
Сейчас, почувствовав её рядом, почти в своей власти, я знал, что уже не упущу добычу. И Обухов нихрена не сможет с этим сделать. Пусть его телохранители напряглись, но я находился на своей территории. И возможностей в этом городе у меня больше, чем у Обухова.
– Я не знаю, что ты задумал, но при дочери останется её телохранитель.
– Пап, - пискнула из-под руки Юлька.
– Цыц. Вот пока воспитанием занимаешься ты лично и это не угрожает её жизни, он вмешиваться не будет. Но пускать дочь по рукам или сдирать шкуру – не позволит.
Юлька затряслась, а я только усмехнулся. Пускать козу в расход я и не собирался. Моя репутация мне дороже мести. Закапывать козу тоже не имело смысла. Значит и её бугай моим планам не помешает.
– Ребят, найдите и приведите Козлова.
Я поперхнулся:
– Кого?
– Это Глеб. Глеб Козлов – мой секьюрити, - пробормотала коза, не спуская с отца взгляда, но шаловливой рукой уже наглаживая мне пах.
Твою же… господи! А жизнь то становится ярче!
– А как же я, Руслан Александрович?
Девственница из Иванова сидела, гордо выпрямив спину, с укором посматривая на прильнувшую к другому боку Юльку. Вот в чем огромная разница между уже попробовавшими секс и ни разу к нему не стоявшими. Коза тонко, а иногда нагло дергала мои инстинкты, полагаю вполне осознанно, чтобы я ни на миг не забывал, что она рядом, что она готова, что там уже влажно. И я периодически подавлял в себе ответные реакции, чтобы мое состояние не заметили другие, но коза точно чувствовала мою реакцию, наглаживала её и сжимала своими наглыми пальчиками.
Зато девица из Иванова отсела далеко, демонстрировала обиду и ждала, когда я брошусь утешать и добиваться её. Идиотка. Позвонила, чтобы я лишил ее девственности, и теперь начинаются какие-то непонятные мне игры в «дар божий», который я не оценил.
– Пожалуй, детка, у нас с тобой ничего не получится, - протянул я, доставая купюру из бумажника и протягивая девице. – Мой тебе совет – возвращайся в Иваново и выходи замуж по любви.
Девица поджала губы, презрительно поглядывая на деньги в моей руке. И тут вдруг ожил Обухов.