Я — посланник
Шрифт:
Постояв, я сажусь в канаву в паре метров от него. Между нами висит пустота нереализованной угрозы. Мои слова разбивают ее.
— Что случилось-то? — спрашиваю я, не глядя в его сторону.
Если не смотреть, он точно разговорится.
Как я и думал, Гейвин выдает исчерпывающий ответ:
— Мой брат — злобный засранец. Я убью его!
— Звучит очень грозно…
— Издеваешься? — вспыхивает он.
Я качаю головой, все так же глядя перед собой:
— Да нет, зачем мне…
А сам думаю: «Какой же ты засранец…»
— Я убью
А я смотрю на мальчишку и обдумываю дальнейшие действия.
Интересно, братцы Роуз хоть раз в жизни попадали в серьезный переплет?
Думаю, им вскоре представится такая возможность.
J
Цвет ее губ
В четверг вечером все как обычно.
Энджи Каруссо идет на работу, а потом забирает детей из школы. Далее по плану парк, по дороге они долго обсуждают, какое кому мороженое купят. Один пытается схитрить и выбрать дешевое, а за это получить два рожка. Ребенок озвучивает свою стратагему Энджи, но та непоколебима: мороженое одно, и точка. Детка тут же отказывается от дешевой опции и выбирает шарик подороже.
Семейство Каруссо заходит в магазинчик. А я сижу на дальней скамье и жду, когда они выйдут. Наконец они вываливаются наружу, и теперь за мороженым иду я. И думаю: «Интересно, какое выбрать для Энджи?»
«Быстрее соображай, — подгоняю сам себя. — А то они далеко уйдут, не догонишь».
В конце концов я останавливаюсь на двух разных шариках: мятный с шоколадной крошкой и маракуйя, в вафельном рожке.
Выхожу и вижу: дети все еще лопают. Сидят рядком на скамеечке и радостно поедают свое мороженое.
Я подхожу.
Язык у меня заплетается — даже странно, что выходит выговорить все разом:
— Простите…
Они все разом оборачиваются. Энджи Каруссо вблизи оказывается еще красивее — и она жутко застенчива.
— Просто я пару раз видел вас здесь и заметил, что вы никогда не покупаете мороженого себе.
Энджи смотрит на меня как на сумасшедшего.
— Вот я и подумал: может, вам тоже хочется.
И вручаю ей рожок — крайне неуклюже, естественно. По вафле уже текут зеленые и желтые струйки.
А Энджи очень охотно протягивает руку, берет мороженое и смотрит на него — с удивлением и грустью. Долго так смотрит, несколько секунд. Потом слизывает сладкие струйки на вафле.
Закончив с рожком, она некоторое время примеривается собственно к мороженому — как к запретному плоду: «Вкушать? Не вкушать?» Бросает на меня осторожный взгляд — и откусывает от мятного шарика. Ее губы сразу становятся зелеными и сладкими, а дети уже пулей мчатся к горке. Только девочка остается рядом и замечает:
— Мамочка,
Энджи треплет ее по волосам и отбрасывает с глаз челку:
— Точно, Кейзи, и я кушаю. А теперь, — улыбается она дочке, — поиграй с братиками.
Кейзи убегает, мы с Энджи остаемся на скамейке вдвоем.
Вечер выдался теплым и влажным.
Женщина ест мороженое, а я не знаю, куда девать руки. Энджи неторопливо, тщательно облизывает то мятный шарик, то маракуйевый. Языком проталкивает их в вафлю — чтобы не вывалились и в рожке не было пусто. Очень заметно — она не хочет, чтобы рожок пустел. Энджи старается продлить удовольствие.
Поедая мороженое, Энджи наблюдает за детьми. Я их не особо интересую, а маму они окликают постоянно: в данный момент спор идет о том, кто выше подлетает на качелях.
— Они у меня молодцы, — сообщает Энджи вафельному рожку. — Не всегда, конечно, но обычно хорошо себя ведут.
Покачав головой, она продолжает:
— Я раньше была… знаете ли… девушкой без комплексов. А теперь — что ж. У меня трое детей, и я совсем одна.
Она смотрит на качели, и по лицу видно: Энджи представляет себе детскую площадку без детей. Ею тут же овладевает чувство стыда. Похоже, она постоянно себя винит. За сожаления. Ей грустно, хотя детей она очень любит, это видно.
Я понимаю: жизнь больше ей не принадлежит. Она целиком отдана детям.
Энджи смотрит на них и плачет. По крайней мере, она может позволить себе эту маленькую слабость. На губах у нее мороженое, а по щекам текут слезы.
Да, теперь все иначе. И даже мороженое не такое вкусное.
Тем не менее, поднимаясь со скамейки, Энджи благодарит меня. Спрашивает мое имя, а я отвечаю, мол, неважно.
— Ну, неправда, — возражает она. — Я хочу знать.
Приходится сдаться:
— Эд. Меня зовут Эд.
— Вот и прекрасно, — говорит она. — Теперь я знаю, кому сказать спасибо. Спасибо, Эд.
Она продолжает благодарить, но самые прекрасные слова я слышу, уже собираясь уходить. Подбегает Кейзи. Дочка повисает на руке у мамы и говорит:
— Мамочка, мамочка, в следующий раз я дам тебе откусить от моего мороженого!
Почему-то я себя чувствую грустным и опустошенным. С другой стороны, я сделал все, что мог. Мороженое для мамы. Для Энджи Каруссо.
Никогда не забуду «мятный цвет» на ее губах.
Q
Кровь и ярость
Пришло время разобраться с братцами Роуз. Как я уже говорил, ребята, похоже, ни разу не попадали в серьезный переплет. Не оказывались в ситуации, когда нужно защищаться от внешнего врага. Драться между собой — сколько угодно. А что они будут делать, когда в лоб братцу даст кто-то чужой?
У меня есть их адрес.