Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь
Шрифт:
Но в то время каждый день был по-своему прекрасен. Открывая глаза, Дарла, позабыв обо всем, бежала на палубу, гадая, какого цвета море будет сегодня? В солнечные дни оно наливалось синим, и казалось, что небо над головой – всего лишь его блеклое отражение, а в пасмурные – серело, приобретая грязно-зеленый оттенок, как выносимые на берег волнами водоросли.
Последние дни путешествия запомнились девушке особенно четко, а то, что было прежде, будто стерлось за ненадобностью.
Магов на корабле не имелось – воздушники и водники для большинства плаваний являлись непозволительной роскошью.
После трагедии Дарла много думала о родителях и задавала себе один и тот же вопрос: как бы сложилась их судьба, если бы ее сила пробудилась раньше? Она бы точно их спасла, смогла бы уберечь корабль и всех, кто плыл на нем…
Однажды ночью, когда их путешествие приближалось к концу, тучи сгустились, и вскоре волны поднимались так высоко, что захлестывали палубу корабля, а матросы привязывали себя канатами к мачте.
Дарла помнила, как расстроилась накануне вечером, когда отец передал слова капитана о скором прибытии. По словам бывшего морского солдата, им оставалось плыть не дольше суток.
В тот вечер она не разговаривала с родителями. Ей не хотелось сходить с этого корабля, пусть и надоели однообразные обеды из солонины, сухарей и сухих кислых ягод. Их Дарла терпеть не могла и выкидывала за борт, пока матушка не поймала с поличным и не заставила проглатывать красные горошины при ней.
Как до смешного быстро может измениться жизнь. Сейчас она бы ела те ягоды вместо завтрака, обеда и ужина, если бы это вернуло родителей.
Последний вечер… Последний ужин… Последняя обида перед столкновением со смертью. Одна ночь забрала у Дарлы все. Как мелочная торговка, судьба обобрала ее до нитки, едва позволив выбраться самой.
Непогода превратилась в шторм, яростный ветер хлестал по парусам, стоило выйти на палубу, и промокнешь до нитки. Отец ушел помогать матросам, Дарла кинулась за ним, но какой-то мужчина случайно сбил ее с ног, и она рухнула на пол, ударившись головой. Дверь на палубу, возле которой она лежала, болталась на петлях, то и дело ударяясь о косяк. Оглушающие хлопки вскоре стали напоминать клацанье зубов, или это ее сознание помутилось, а тело затвердело от холода из-за морской воды, плескавшейся повсюду. Прошло несколько минут, прежде чем мама отыскала свою девочку и, всхлипнув и крепко обняв, увлекла вглубь корабля.
– Все хорошо, Да-а-арла. – Мама всегда словно пропевала ее имя, но в этот раз из-за волнения голос женщины подрагивал, как расстроенный инструмент, звучал неправильно. – Все скоро закончится, малышка. Не плачь.
Но Дарла не плакала. Совсем. Она ощущала леденящий ужас, настолько пронзительный и вызывающий оцепенение, что даже не могла плакать. Кажется, она уже тогда понимала, что ожидало их впереди.
Возгласы с палубы перемешивались с грохотом разбушевавшегося моря. Все внутри каюты тряслось, ходило ходуном, переворачивалось, а когда судно в очередной раз накренилось на бок, к ним ворвался отец. Его лицо побледнело от холода, волосы облепили голову, а с одежды лило ручьем.
Отец что-то крикнул, мама испуганно закивала, сжав ладонь дочери в одной руке и холщовый мешочек с деньгами на первое время – в другой. Вот они находились
Соленые брызги хлестали по щекам, подгоняемые ураганным ветром. Гроза неистовствовала. Росчерк молнии осветил фигуры и лица, и это была единственная вещь, за которую Дарла благодарила непогоду. Она позволила девочке проститься, увидеть родителей в последний раз, а потом обрушившаяся ниоткуда волна смыла их в гудящее море.
Вода встретила девочку холодной мощью чего-то древнего. Она была уверена, что утонет, удары волн настойчиво вышибали остатки воздуха из ее легких. Рука мамы больше не сжимала ее ладонь, Дарла осталась одна, в море, которое должно было поглотить ее точно так же, как те ягоды, что она кидала с палубы.
Должно было…
Дарла плохо помнила те минуты, растянувшиеся в часы, но в какой-то миг вода стала теплой и податливой, выпихнула ее на поверхность, мерно покачивая на волнах, и понесла к суше, откуда-то твердо зная, где ее искать.
Девочку качало на волнах, словно тонкую тростинку. Те часы, что она провела в воде, навсегда оставили след в ее душе. Вскоре силы начали иссякать, и воднице захотелось прекратить эту борьбу. Дарла замерзала, и причиной тому было совсем не море. Уже значительно позже, вспоминая свое плавание, она догадалась – наступило магическое истощение.
И водница бы сдалась, позволила воде забрать свою усталость и горе… Ведь если задуматься, что может маленькая девочка противопоставить огромному морю? Она всего лишь одна из путешественников, людей, чьи корабли терпели кораблекрушения, одна из многих… Но Дарла не остановилась. И причиной тому была не безрассудная смелость, упорство и желание бороться до конца, а безграничный страх. Девушка не заблуждалась на этот счет, она отчетливо помнила, как сама мысль о том, что ей будет больно и как легкие начнут разрываться от нехватки воздуха, нагоняла на нее животный ужас, заставляя исчерпывать до дна крупицы сил.
Вскоре она перестала всматриваться в даль в надежде увидеть полоску суши. Девочка лежала на спине, экономя силы, на грани сна и яви. И не поверила в свершившееся чудо, когда ее тело прибило к берегу, а прибрежные камни расцарапали локти.
«Последний сон… Да, это так. Я не могла спастись», – думала она, содрогаясь от холода. Взошедшее над горизонтом солнце совсем не грело.
Свернувшись клубком на берегу, позволив волнам лизать обнаженные ступни и не в силах отползти чуть дальше, она потеряла сознание. Но даже в бреду море не отпускало ее, холод был всюду, он стал ее частью, изощренным способом доказывая, что Дарла не умерла.
Девочку нашли рыбаки – так ей сказали. То время окрасилось неопределенностью и молчанием. Она несколько месяцев жила в маленьком поселке на берегу моря, в семье, где и без нее было двое детей. Несмотря на это, поначалу те люди отнеслись к ней с пониманием.
Но мало кто способен выдержать чужого ребенка, рыдающего ночами и угрюмого, неразговорчивого при свете дня. Понемногу терпение людей таяло, и Дарла стала уходить на весь день к морю, чтобы не мозолить глаза. Ей было некуда пойти, она не знала здешних мест и не имела денег.