Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь

Анжело Алекс

Я тоже недоговариваю, вру и скрываю истину. Лгунья в чужом теле, пусть этот путь выбирался не мною, но суть не меняется. А если вспоминать наше знакомство Дарлой… Я ведь смирилась с недомолвками, знала, что мне не сообщают всей правды.

– И тебя это совсем не злит? Не обижает? – Самообладание возвращалось к ней.

– Немного. Но если я буду злиться на тебя, то должна и на некроманта, и еще Клайма, Риджа… Тогда я ни к чему не приду! – Я поджала губы. – Это не потому, что мне нужна чужая поддержка, нет. Просто я понимаю, что была для вас никем.

Очередной студенткой из Холиральской академии. Но теперь это не так, мне хочется в это верить… И если подобная ложь случится вновь, то я сильно обижусь. Очень сильно…

Повисла краткая пауза.

– Значит, мир? – неуверенно спросила Дарла.

– Да. Но я желаю услышать твою версию происходящего, – ответила я, теперь понимая, почему не спрашивала об этом у Даниэля. Мне было важно услышать объяснения Дарлы.

Я привязалась к девушке и хотела получить подтверждение того, что это взаимно.

Но было что-то еще, что-то, выбившее дочку ректора из колеи. – Ее щеки покраснели, как после мороза, не той прохлады, что царила сегодня, а настоящего холода со снегом и метелью, в глазах затаилась грусть.

– Идем, – бросила я, теперь настала моя очередь вести за собой.

– Ты собралась прогулять? – с сомнением протянула Дарла, когда я повела ее в сторону ворот.

– Да. – Я решительно кивнула.

– Не лучший поступок в твоем положении.

– Если я пропущу музыкальное искусство, это благотворно скажется на моем моральном состоянии. Не думала, что на магическом отделении тоже есть столь бесполезное занятие.

Дарла ехидно улыбнулась:

– Час талантов.

– Талантов? – Мой голос не скрывал скептицизма. – Я слышала, как ты играешь. Если у тебя и есть талант, то к пыткам.

– Ты себя слышала?

– Мне простительно.

– Ты становишься невыносимой.

– А ты была такой с самого начала, – парировала я, закончив обмен любезностями.

Дарла улыбалась, и я тоже… Словно душа обретала крылья. Каждая минута, каждый час и день со мной что-то происходило. Изменения не поддавались контролю, как бурная река, они несли меня с собой, захватывая крупицы земли и углубляя русло моей жизни в этом мире.

Дом встретил затаенной тишиной. Я еще никогда так рано не возвращалась из академии. За всю жизнь я прогуливала учебу от силы пару раз, но сегодня особый случай.

– Проходи. Там гостиная, – махнула рукой, показывая направление.

– Хороший домик.

– Чистый, – лишь из природной вредности добавила я, вспомнив один-единственный раз, когда была в гостях у Дарлы.

Она с недовольством посмотрела на меня:

– Я ценю уединение.

И будто услышав ее, в прихожую вошла Дарина в зеленом длинном платье до щиколоток и сером фартуке с оборками.

Дарла усмехнулась, выразительно посмотрев на меня, как бы говоря: «А у меня-то нет прислуги. Я все делаю сама».

– Вы сегодня рано, госпожа.

– Так получилось, – замялась я, теребя лямку рюкзака и гадая, не аукнется ли мне прогул.

–

Подать чаю?

– Нет, не надо.

На днях я случайно отыскала запасы вина. Бокальчик не повредит, развяжет язык, но на трезвость ума не повлияет.

Я относилась к алкоголю неодобрительно, но интуиция подсказывала, что сегодня он будет кстати. Задумчивый взгляд остановился на Дарине.

Уединение…

– Сегодня ты можешь уйти пораньше. Я справлюсь сама.

Служанка замешкалась, на ее лице отразилось легкое удивление.

Надо будет проверить гостиную, вдруг подслушивающие артефакты завалялись.

Свою комнату я проверяла регулярно, заглядывая во все углы и прощупывая недоступные взгляду закутки.

– Хорошо. Спасибо, госпожа. – При чужих Дарина всегда вела себя официально.

Ночь исполняет желания или становится кошмаром, ее способность делать это наяву и во сне несравнима со спокойным дневным светом, что убивает таинственность на корню.

И сегодня некроманту выпала доля стать чужой жуткой реальностью. Жестокость, что от него требовалась, не была спонтанной, на нее напросились – настойчиво, нагло и глупо.

– Ты ведь все поняла? – тихо и угрожающе сказал он.

Девушка, лежавшая на земле, панически закивала. Даниэль не тронул ее и пальцем, но ногти Ириды обломались, став грязными, как у бродяжки. На земле зияли борозды и ошметки травы. Глаза опухли от слез, губы, искусанные до крови, выглядели как никогда неприглядно.

Лефевр сидел на поваленном дереве, вытянув одну ногу вперед, а вторую согнув. Он творил возмездие, а выглядел как демон за обеденным столом – расслабленно, непринужденно и будто наслаждаясь происходящим. Клайм невозмутимо стоял рядом, молча наблюдая, как Даниэль преподает очередной урок.

Ридж отошел еще до свершения правосудия. Всплеснув руками, он заявил:

– Она все-таки девушка. Не могу на это смотреть.

– Так уйди, – сказал Клайм, маг энергии был куда более спокоен в подобных ситуациях. Парень понимал – иначе нельзя, а раз нельзя, то к чему беспокойства?

Именно за эту беспристрастность, исключительную логику и сдержанность Дарла испытывала к Клайму неприязнь. Когда водницу удочерили, это вызвало пересуды, обсуждения, но ректор это предвидел, и не успевшая разгореться искра была потушена новым пламенем – помолвкой между ней и ребенком из уважаемого древнего рода. Отец мага энергии имел достаточно теплые отношения с Кровавой Рекой, поэтому союз был заключен в рекордные сроки.

Клайм отнесся к нему равнодушно, фиктивная помолвка не мешала ему, даже встречи по расписанию были очередной формальностью, чтобы не вызывать новых вопросов. Но водница оказалась полной его противоположностью – грубая, вспыльчивая и необычайно одаренная. Понемногу он начал ею восхищаться.