Я принимаю бой
Шрифт:
Он улыбнулся, прижимаясь лбом к моему лбу.
– Меня ударили все лишь раз. Под дых. В том баре. И этого оказалось достаточно. У тебя отличный удар слева, тебе говорили?
– Миллион раз.
Я потянулась к нему сама. Коснулась колючей щеки, скользнула языком по краешку приоткрытого рта, покрыла легкими поцелуями подбородок и кадык.
Артур стоял, закрыв глаза и не шелохнувшись, лишь дыхание его стало более частым. Я прошлась рукой по кубикам идеального пресса, вновь подобравшись к ремню. Звякнула пряжка.
– Нет.
Его рука накрыла мою, прижимая к джинсам в том самом месте.
– Уверен?
– Если только после этого мы сразу покинем город.
– Нет.
– Уверена?
– Я ее не боюсь!
–Ксюш, – он сжал мое лицо в своих ладонях, не позволяя отвести взгляд, – отступись. Давай выплатим неустойку.
Я закрыла глаза, испугавшись, что он увидит, как близко мои слезы. Тысячу раз за этот месяц я собиралась подойти к Максу и отказаться от этого боя. И тысячу раз я представляла себе ее торжествующий взгляд.
– Артур, если откажусь от этого боя, то дальше уже не будет ничего.
– А дальше уже и так ничего не будет. Она тебя убьет.
– Ты совсем в меня не веришь?
– Проклятье, Ксю! Ты всегда играешь честно! А она – никогда.
– В этот раз у меня будет преимущество.
– Какое? Подсыплешь ей снотворного в утренний кофе? – Артур был серьезен. – Ксю, прошу тебя. Давай уедем!
– Уедем, – соглашаюсь я и вижу, что он мне не верит.
Повторяю:
– Уедем. После боя.
– Знаешь, о чем я, черт возьми, мечтаю? – он выдохнул эти слова так резко, я вздрогнула. – О том, чтобы была возможность все отмотать назад. К нашей первой встрече. Или ко второй. На перроне. И чтобы потом была только большая и красивая любовь. А не клуб детишек-самоубийц!
– О чем ты, Артур?
– О том, что я знаю, что это такое, слышишь? Я на своей шкуре испытал и больше не хочу. Меня тошнит от мысли, что придется стоять и смотреть, как калечат моих друзей. Снова. И не иметь возможности ничего сделать, понимаешь?
– Мне кажется, ты снова преувеличиваешь.
– Тебе кажется? Напомнить, почему Игорь до сих пор ходит с тростью? Нет? Тогда ответь, почему ты ушла после своих первых соревнований?
Я смотрела в его нереально серые глаза и видела в них себя. Совсем еще глупую испуганную девчонку, которой однажды уже сорвало крышу.
У шлема было забрало.
С одной стороны – больше шансов не попортить мордашку, что особенно актуально, когда тебе шестнадцать и на дворе весна, с другой – оно ограничивало обзор, сковывало движения и просто мешало.
Я не любила забрала. Когда твоя челюсть ничем не защищена, начинаешь более ответственно относиться к бою.
Мой противник заняла свое место на татами.
Взаимное приветствие. Поклон рефери.
И над залом разносится резкое:
– Хаджиме!
Я наношу удар.
Тот бой я выиграла. Потом еще два. Во время финального поединка мне было вообще все равно, кто скрывается за красным шлемом. Моей задачей была полная и безоговорочная победа. Так сказал тренер. Я атаковала, не предоставив противнику ни единого шанса. Я была выше, старше, техничнее. За моей спиной стояли люди, которым я обещала эту победу. И я сделала это. Мы пожали друг другу руки. Поднялись вместе на пьедестал. Я была так горда, принеся клубу заветный кубок.
А потом в раздевалке увидела ту девочку. Нескладную. Худощавую. И всю в слезах. Она с трудом смогла опуститься на скамью, не имея возможности до конца согнуть ногу. На ее бедре наливался огромный синяк. От моего лоу-кика. Запрещенного, кстати.
В зал я больше не вернулась.
Пока не встретила Макса.
Артур еще крепче прижал меня к себе. Я даже не заметила, как начала плакать. Наши губы оказались на одном уровне, и, глядя мне в глаза, он выдохнул:
– Позволишь?
Его рука скользнула вверх вдоль позвоночника и поддела спинку спортивного топа. Я застыла.
– Последний раз предлагаю, – он смотрел мне в глаза, а рука тем временем очерчивала ребра, вызывая дрожь по всему телу, – откажись.
Я коснулась губами уголка его рта.
Прошептала:
– Нет…
– Тогда я откажусь от тебя.
Я смотрела на него и не верила.
Он предъявил мне ультиматум.
Резко стало холодно.
Я отстранилась и отошла к окну.
Некоторое время в комнате было тихо. Потом за моей спиной хлопнула дверь.
Я держалась.
Сжав кулаки и до крови прикусив нижнюю губу. Я тоже была упряма. И я не могла подвести моих ребят. Я снова была должна. Не себе. Не любимому. А другим.
Слез не было.
Потому что большие девочки никогда не плачут. Или потому, что они закончились.
– Жданов, ты не придумал ничего лучшего, как бросить ее перед боем? – как орет Макс, было слышно даже на втором этаже.
Но я все равно вышла на лестницу, чтобы услышать ответ Артура.
– Я не мог ее бросить, потому что между нами ничего не было.
– Что именно ты называешь ничем? Ты почти полгода морочил девчонке голову и накануне важного боя послал ее на…
Дальше последовал глухой звук удара. Еще один. И возглас Миха: