Я прячусь от ветра
Шрифт:
Не в силах больше ничего произнести, я только кивнула.
— Вот и отлично. Жду тебя внизу. Одетую и с короной. Не задерживайся, пожалуйста.
Руки путались в рукавах, цепляясь за ткань, пальцы попадали в петли для пуговиц, шнуровка никак не желала затягиваться. Я понимала, что это, наверное, правильно, что так нужно, но никак не могла унять дрожь. Из него на самом деле выйдет хороший хозяин.
Но.
Но я все еще верила в розовую мечту, в подарки, улыбки, тайные свидания весной под кустом сирени, что в глубине сада.
Но.
Я все еще хотела, чтобы
Но.
Все вышло несколько иначе. Вот только как бы мне сейчас не было обидно, как бы я не чувствовала себя обманутой, где-то в глубине души, правда, очень-очень глубоко, я была вынуждена признать, что Тазур прав. Время уходило, все валилось из рук и текло сквозь пальцы. У него не было полномочий, а у меня не хватало сил. И да, можно было даже назвать благородным его сегодняшний жест. Если бы не женская обида, скребущая сердце изнутри.
Кое-как справившись с платьем, наскоро заплетя волосы, скользкие после вчерашней бани, я глянула в зеркало. Да, разница между тем, первым, днем моего бракосочетания и сегодняшним была просто поразительной. Тогда, одетая в парчу и шелк, с жемчужной вышивкой по рукавам и золотой сеткой на голове, юная и светлая, я правда напоминала баронессу. Сейчас же я выглядела бледной, утомленной, несмотря на хороший сон, и просто бедной. Пусть платье было из нашей лучшей шерсти, но его болотно-зеленый цвет не шел ни в какое сравнение с тем нарядом, прекрасного оттенка розового золота, что мне сшила мама. Конечно, то платье и сейчас лежало в сундуках, переложенное ароматной лавандой, вот только одень я его сегодня — это будет наивысшей насмешкой над всеми трудами, над всеми силами, положенными мной на благо этой земли за прошедшие годы.
Сегодня я выглядела именно так, как ощущала свои земли, лишенной заботы и покоя, изможденной и серой. Пусть Тазур видит, что так рьяно требует в собственность.
Заглянув в большую спальню, осторожно ступая, стараясь как можно меньше потревожить золу и пепел, влезла в камин. Пошарив рукой, вытянула сверток, ставший грязно-серым от копоти и нагара. Опустившись на колени прямо тут, у черного зева, развернула тряпки. Браслеты, кольца с изумрудами и корона.
Парная, она состояла из двух идентичных полос, шириной в три пальца, украшенных камнями и золотыми узорами. На женском варианте были все те же изумруды, составляющие хозяйский гарнитур. В мужском же виде камни были красными, как и в кольце-печати. И по четыре крупных, молочно-белых жемчужины на поверхности.
Свернув лишние украшения обратно в ткань, я убрала их на каминную полку, больше не утруждая себя лазаньем в темный зев. И так рукава измазала.
Взяв оба венца в руки, встав на пошатывающихся ногах, побрела вон из комнаты. Тазур и так дал мне достаточно времени на все дела. Не уверена, что у него осталось много терпения в запасе.
— Ваша милость, — Ченни встретила меня у лестницы, как это всегда делала раньше. В одной руке экономка держала дымящуюся кружку чая, а на второй висел мой плащ, тот, который был красиво подбит беличьим мехом.
— Знаешь уже все?
— Да. Лард еще с утра раздал указания.
— И что, все злорадствуют?
— Никто не смеет. Лард обещал голову открутить при первом же кривом взгляде.
Повесив
— Идемте, миледи, стоит поторопиться.
— Он уже ждет?
— Давно уже. Стоит на крыльце, но велел не торопить.
Так и не глотнув чая, вместе с кружкой вышла на улицу, зябко ежась даже под теплым плащом.
Глава 28
Тазур
Мне не хотелось поступать подобным образом, все же у Анны было довольно гордости, чтобы на долго запомнить этот разговор, но если бы у меня была хоть какая-то надежда, что можно поступить иначе. Женщина слишком упряма, слишком уверена в собственной силе, чтобы просто согласиться на этот брак.
А у меня перед глазами стояла встреча с разбойниками на дороге. Интересно, она хоть немного понимала, насколько это опасно? И что станет с ее людьми, с землей, если эти люди без намека на совесть все же решатся ее убить?
Одна маленькая женщина против всего мира? Мои эгоизм, опыт всей жизни и воспитание не позволяли оставить все как есть. Не тогда, когда кровь вскипает от одного ее присутствия. Я знал, что не каждому в жизни везет встретить свою любовь, и был готов бороться за счастье, даже если для этого приходилось поступать более резко, чем хотелось. Защитить Вирану, снять с нее часть ответственности — это то, что сейчас стояло во главе угла. С обидой и ущемленной гордостью мы разберемся со временем.
Баронесса, бледная и встревоженная, вышла на крыльцо почти через час, после того, как мы поговорили. Сейчас она держала себя не так, как привычная мне простушка Анна, а как подлинная хозяйка. Стало интересно, насколько сильно знакомый мне образ отличается от истинного, и чем это обернется в итоге в наших семейных отношениях. В очередной раз за утро мысленно скривившись своему вынужденному поведению, вышел из тени ближе к Анне.
— Ты не выпила отвар? Ченни говорит, что это все надолго, не хотелось бы, чтобы ты замерзла.
— Это разве вас волнует?
— Куда больше, чем ты думаешь. Уверен, если ты хоть немного поразмыслишь о ситуации, поймешь, что я прав. Ты достаточно умна, чтобы понять. И я думал, что мы перешли на «ты».
— Я тоже много всякого думала, но, видно, ошибалась, — ни во взгляде, ни на губах не было и намека на улыбку. Это будет долгий путь.
Крепче сцепив зубы, чтобы не наговорить лишнего, только махнул рукой, подзывая конюха. Просто нужно время. Уверенность, что в глубине души она была со мной согласна, немного облегчала тяжесть в груди.
— Раз ты так решила, будем отправляться.
— С нами Ченни поедет?
— Нет, я позвал ведунью из деревни. Ту, у которой разные глаза.
— Ниму?
— Да. Экономка сказала, что так будет достовернее и правильнее.
— Это уж точно, — сквозь зубы рыкнула Анна, видно не слишком согласная с тем, что будет «правильнее».
Вслед за Слюдой к дверям подвели тонконогую лошадку Вираны. Я хотел было помочь ей запрыгнуть в седло, но обиженная женщина демонстративно кивнула конюху, привычно используя его колено в качестве подставки. Оставив движение без комментариев, проверил седельные сумки, забираясь на спину собственного коня.