Я разобью твоё сердце
Шрифт:
— Спасибо большое, — делаю шаг вперед, приближаясь к нему.
Мне хочется его обнять. Но скованность и отстраненность со стороны парня сдерживает мой искренний порыв.
Ай, плевать. Преодолеваю метр между нами и заключаю Заславского в крепкие объятия. Прижимаюсь щекой к мужской груди, в которой бьется живое и на самом деле доброе сердце. И пусть он изображает из себя кого хочет, для меня его поступок говорит о многом, не каждый вот так жертвует кровные деньги, не прося ничего взамен.
Своим поведением я застаю врасплох парня. Его руки
Я поднимаю голову и встречаюсь с мужскими глазами. Засматриваюсь на серую радужку, которая приобрела теплый оттенок.
— Ты не хотел, чтобы я узнала… Зачем?
— Чтобы не надумывала лишнего.
Я не очень понимаю, о чем он говорит и тихонько улыбаюсь.
— Многие напоказ занимаются благотворительностью. Мол, смотрите, какой я хороший.
— Я не хороший, — усмехается Герман. — Какой есть.
— У каждого человека есть недостатки. Но если в сумме побеждает доброе начало, то думаю, его можно считать хорошим человеком.
— Интересная арифметика.
Парень отстраняется и падает в кресло. Сложив руки перед собой, я наблюдаю за тем, как он в терзающемся жесте протирает лицо и пальцами взъерошивает волосы. Потом смотрит на меня серьезно и говорит:
— Послушай, я помог Юре, просто потому что мне сильно откликается его история. Пусть хотя бы ТВОЙ брат вылечится, раз моего не смогли спасти.
— Что… — растеряно выдыхаю.
Мои округленные глаза мечутся по подавленному лицу Германа. Он поджимает губы, сдерживая эмоции.
Слова куда то теряются. Подсаживаюсь рядом к парню и собираюсь с мыслями, которые буквально превратились в кашу после его признания.
— У тебя брат болел онкологией? — тихо спрашиваю.
— Да. Острый лейкоз. Ему было тоже десять.
В голосе Германа слышится надрыв, а глазах появляется какая-то отрешённая пустота. Ему по-настоящему больно говорить об этом.
— Боже… — сердце словно иголкой протыкают. Прикрываю рот ладонью. — Мне очень жаль. Это больно.
— Не то слово, — мрачно отвечает.
Он смотрит в сторону, как будто находит временной портал, через который возвращается в тот сложный период жизни.
— Его лечили самые лучшие врачи, самыми лучшими препаратами и методами — ничего не помогло. Болезнь сожрала его за полгода. На моих глазах сгорел как спичка, — на последней фразе мужской голос срывается на дрожь.
Герман накрывает лицо ладонями и отворачивается от меня. Не хочет показывать расстроенных чувств, казаться слабым и уязвимым. И тем более напрашиваться на жалость. Ох, как мне это знакомо.
С минуту не трогаю его, давая время прийти в себя и успокоиться. После подхожу сзади и мягко обнимаю его за плечи, чтобы подарить свою поддержку. Знаю, все мы в ней нуждаемся, какими бы сильными и независимыми
Мне сложно подобрать правильные слова. Я сама никогда не теряла близких, и боюсь даже думать об этом. Поэтому передаю своё тепло через тактильный контакт, надеясь, что оно может согреть парня. Чувствую, как его напряженное тело расслабляется. Он откидывает голову назад, и я заглядываю в его глаза — на пару секунд они открываются мне, пропуская прямо в душу. Она изранена и нуждается в любви. Моё сердце переворачивается в странных чувствах.
Герман опускает веки и сглатывает.
Наклоняюсь к его лицу и кожей ощущаю теплое дыхание. Смотрю на губы. Еще секунда, и я сама целую их. Нежно, без пошлости. Отлипаю от губ и распахиваю глаза. Растерянный серый взгляд устремлён прямо на меня.
Я сделала что-то не так? Виновато опускаю ресницы и мотаю головой.
— Прости … — начинаю оправдываться за свой неожиданный порыв.
Хочу выпрямится, но мужские ладони накрываю шею и тянут меня обратно к губам. Герман целует меня, и я отвечаю взаимностью. Мы растворяемся друг в друге через поцелуй, он совсем не дикий, а очень мягкий и чувственный. Ласкающий и нежный. Приятный до мурашек.
Отлипнув от меня на секунду, Герман разворачивается на кресле, притягивает меня к себе и усаживает на колени. Мы снова целуемся. Долго, неспеша, растягивая удовольствие. Его руки обнимают меня, а я зарываюсь пальцами в копну мужских волос. Облюбовываю его вкусные губы и играюсь с языком — это приятно до легкого спазма в животе. Под ребрами щекочут крылья порхающих бабочек. Грудь распирает от чувств, а сердце бьется быстрее обычного, волнительно подпрыгивая через раз.
Глаза плывут у обоих. Близость накрывает пеленой, обволакивает, вытаскивает наружу чувства. Они тысячами импульсов пробегаются по телу, обжигая кожу. Становится жарко.
Герман звучно отлипает от меня, шумно дышит. Прикрыв глаза, мотает головой.
— Что такое… — не понимаю.
Без его губ становится невыносимо холодно. Сминаю свои и недоуменно смотрю на парня. Он морщит лоб, как будто сопротивляется или даже жалеет о том, что произошло.
Встаю с него и поправляю юбку.
— Чёрт, — давит пальцами на переносицу.
Встаёт с кресла, смотрит куда угодно, но не на меня.
— Мне надо… Есть важное дело, — как-то нервно произносит он. Кивает на дверь. — Доедешь до дома на метро?
— Эм-м, — потираю шею. Ни черта не понимаю. — Да без проблем.
Он тупо хочет меня выпроводить поскорее?
Покраснев, собираю со стола свои вещи. Закинув на плечо сумку, прохожу мимо парня. Слышу, как он тяжело выдыхает.
Быстро надеваю верхнюю одежду и смотрю на Германа, который подпирает стену. Он сильно загруженный. А я до сих пор не поняла, что я сделала не так.
— Пока, — скромно прощаюсь с ним.
Он только кивает в ответ. Поджав губы, ждёт, когда выйду.
Расстроенно толкаю дверь.