Я сделаю это сама
Шрифт:
– Пьяницу исправлять – дело гиблое, горбатого могила исправит.
– Ладно бы он бы только бражку пил да настойку горькую, он же ещё и жизнь её тянул, - вздохнула Дуня. – И вытянет всё, если сможет.
– А лечить её от этого дела можно?
– Сложно это, но я попробую. Сначала – кормить, в бане парить, давать спокойно спать. Хотя бы несколько дней. А дальше посмотрим.
– Давай пробовать, что ли, - улыбнулась я.
И заглянула за шторку.
Там Ульяна сидела на лавке, держала за руку Дарью, и говорила что-то тихо и ей, и проснувшейся девочке.
–
Бедная Дарья обхватила дочку и смотрела на меня во все глаза.
– Я не кусаюсь, в целом не злая. У меня там мало что сохранилось, недавно был пожар и нечего есть, но мы что-нибудь придумаем. Со мной живут Марья, камеристка моя, Меланья, воспитанница Пелагеи, и может ещё Трезонка притащится, но пусть сначала хоть одну лавку отмоет, что ли, или горшок какой. А горелый забор мне уже почти заново построили, сегодня закончить обещали. Комнату вам найдём, и она уж точно не меньше, чем вот эта.
Откровенно говоря, даже и побольше. Посветлее и попросторнее. И кровати войдёт две – и Дарье, и дочке. Но это потом, пока – одна уже есть, и я думаю, мы сможем там остаться прямо сегодня.
– Благодарствую, барыня. Но как из своего дома-то уйти? – тихо проговорила Дарья.
– Себя не жаль – дочку пожалей, - я глянула сурово. – Мы ж тебя не заставляем. Сама реши, как лучше.
– Притащится твой Валерьян, и что будешь делать? – сощурилась Ульяна. – Попросится ведь домой – и ты ему отопрёшь, как миленькая. Не дури, Дарёна, подумай о Настёнке. Не можешь без мужика – ну, со временем и мужик найдётся, и я тебе скажу, чтобы оказался лучше Валерьяна – это нетрудно.
– Да о чём ты, как можно от живого мужа да про других думать? – ужаснулась та. – Он же вернётся, он всегда возвращается. И с горы, и из моря, и из леса. Ну подумаешь, со вчера нету дома, но придёт же?
И это она не знает, что он ночью возвращался и домой просился. Я уже подумала, что гиблое это дело, но из-за шторки вошла Дуня.
– Так, Дарья. Эту ночь я с вами обеими тут просидела и вас просторожила. Честное слово, больше не возьмусь. Если тебе жить надоело – ты, конечно, оставайся тут, ты у нас сама себе хозяйка. Давно он тебя не бил, за косы не таскал и голодом вас обеих в сарае не держал?
Дарья только вздохнула и глаза опустила.
– Ты не вздыхай и глаза не прячь. Толку-то тебя лечить, если он снова заявится?
– Пропадёт же совсем, - снова вздохнула.
– Уж конечно, пропащий, да свой. А дитё твоё не пропадёт? Он-то сам за себя всё решил, а ты почему за Настёну решаешь? – Ульяна тоже упёрла руки в боки. – Ты хоть попробуй, что ли. А там и сообразишь, где остаться.
Евдокия тем временем запахнула поплотнее свой кафтанчик и платок пониже надвинула.
– Я пошла. А ты как знаешь.
– Дуня? – встрепенулась лежащая Дарья. – Ты прости, я ж обижать-то тебя
Поднялась с кровати, а лежала-то одетая, прижала к себе дочь.
– Правда что ли можно переночевать?
– Можно, - кивнула я, соображая.
Матрасы и подушки какие-то есть. Еды добудем, наверное, Пелагея не даст пропасть. И вообще.
– Давай-ка обувайся, что ли, да пошли. Постель если хочешь, бери свою, там в доме-то и вправду мало что осталось, и слухи ходят, что Валерьян в те сундуки тоже руки запускал, - командовала Ульяна.
В общем, дело сдвинулось. Дарья оказалась невысокой, светловолосой и очень худой, прямо – болезненно худой. Девочка – одно лицо с матерью, тоже светловолосая и худая, молчала и настороженно смотрела огромными голубыми глазами. Её одели, мать одели, потом кликнули Фомку с Алёшкой – взять то необходимое, что нужно.
Правда, в плане еды всё оказалось не так плохо, как представлялось. В одном из сарайчиков в ограде хранились собранные с огорода овощи – морковка, капуста, лук, свёкла. Десяток кур, все несли яйца. Один петух. Немного муки и немного солёной рыбы – тоже хорошо.
– Я кур покормлю, - проговорила Дарья. – Наверное, их с собой не взять?
– Пока некуда, - я представила кур в большой зале, мне стало весело.
Было время, когда дед держал цыплят в городской квартире – в начале девяностых, когда всё в стране посыпалось. Мой нынешний дом больше той квартиры, но всё равно я за то, чтобы куры жили отдельно от меня.
В общем, оглянуться не успели, как Дарёна с Настёной сидели, вцепившись друг в друга, на лавке в моей парадной зале. Пелагея наливала горячую похлёбку, Меланья резала хлеб, Ульяна с шутками и прибаутками доставала принесённые из дому солёные огурчики и сопливые маринованные маслята.
Выдыхай, Женя. Всё в порядке. Сейчас ещё глянуть, без чего никак, и ночевать будешь уже в своём доме.
25. Ещё один шаг вперёд
25. Ещё один шаг вперёд
За обедом выяснилось, что маленькие комнаты вымыты и готовы к тому, чтобы начать уже в них жить.
– Мари, возьмёшь Меланью к себе в комнату? Раз мы Дарью с дочкой сюда жить позвали?
– Возьму, - степенно кивнула Марьюшка. – Госпожа Женевьева, а вы как же?
– А я хочу захватить себе отдельную спальню, - сообщила я.
– А вдруг вам подать что-нибудь понадобится? Или принести? – она, кажется, искренне не понимала.
Что такого мне может быть нужно подать, с чем я сама не справлюсь? Ведро помойное?
Кстати, туалетный домик во дворе был. Не рядом с крыльцом, сбоку, возле бани. И насколько я успела заметить, такие домики себе построили далеко не все. Кто-то выливал помойные вёдра в угол забора, а кто-то, по ходу, просто ходил под тот забор или под какой куст. Но это летом, а зимой, которая, как известно, близко? С голым задом в снегу под забором не насидишься. И вообще, недолго застудить себе что-нибудь ценное. Поэтому нужно подумать, как быть.