Я сделаю это сама
Шрифт:
– Я позову, - положила Марье руку на плечо, успокоила.
Не нужно спать со мной в одной комнате, пожалуйста. Я хочу того, одна. Одурела уже среди толпы.
Кажется, она прониклась. И тут же приговорили – из трёх свободных комнат моя посерединке, она самая большая, в ней есть кровать, и сейчас нужно примерить, подойдёт ли к кровати перина. Та, что ближе к кухне, достанется Дарёнке с Настёнкой, а та, что ближе к залу – Марье с Мелаеньей. Меланья обрадовалась, расцеловала Марьюшку, поклонилась мне и побежала
Дарья бы так и сидела, обхватив дочку, если бы я невежливо не взяла её за плечо и не попросила пойти со мной в их будущую комнату.
– Так, слушаем сюда. Кровать есть, с перинами, матрасами и прочим постельным бельём пока сложности. Но вроде бы у вас там что-то было своё, я правильно понимаю?
Я глянула посуровее, чтоб не молчала. Дарья кивнула, не поднимая глаз.
– Вот и отлично. Сейчас Алёшку попросим, чтоб всё принёс, и устраивайтесь тут. Чай на закате, ужин по темноте. Что ещё сегодня будет – в душе не ведаю. Если вопросы какие – то ко мне, если меня рядом нет – то к Марьюшке или Меланье.
Дождалась кивка о том, что меня услышали и как-то поняли, и пошла дальше командовать. Хотя кем командовать-то – все при деле, Пелагея посуду моет после обеда, Ульянка вот только свободная. Значит, пойдём дальше с Ульянкой.
Я подумала, что с периной разобраться ещё успею, а пока есть ещё разные вопросы гигиены, например – баня. В неё заглядывали разок, да и только. А хорошо бы уже пробовать топить и мыться. Потому что.
– Баня – дело хорошее, - кивала Ульяна.
– Как без бани-то? У вас-то, поди, в вашем чужедалье, ни одной бани-то и не было?
– Ванна была, - я мечтательно вздохнула. – С проточной горячей водой.
Мало ли, что там есть в этой неведомой мне Франкии! Если у них там маги через одного, может, уже и водоснабжение у них какое нормальное есть, и канализация?
– У Старого Лиса была такая бадья, большая, в неё можно было прямо целому человеку забраться, и сидеть, пока вода не остынет. Или мыться прямо там, - говорила тем временем Ульяна. – И он говорил, что ему так привычнее, чем в бане.
– Понимаю его, - вздохнула я. – А та бадья куда делась? Добрые люди в хозяйство приспособили?
– А в ней Маруся капусту солила, - сообщила Ульяна. – Никто ж не думал, что понадобится.
– Кто у нас Маруся? – надо же знать.
– Так соседка твоя, с другой стороны. Там, - она показала в ту сторону, откуда мы привели Дарью с дочкой, - Егорка, а тут, – тычет в другую сторону, – Маруся. Её муженёк, Федот, с Пелагеиным Гаврилой на корабле ходит, и сынок старший, Ванятка, тоже. А остальные трое малы ещё.
– Малы – это сколько? – чтобы понимать
– Десять, семь и пять. Старшему семнадцать стукнуло нынче. Затем дочка, Нюра, ей четырнадцать. Ещё дочка,
Ничего так. Я оглядела соседский дом – один этаж, окошек много, но не слишком. Как они там все помещаются? Привыкли, наверное.
А Ульянка наша уже подошла к забору и кричала:
– Маруся! А Маруся! Выйди-ка!
Дверь скрипнула, на крыльце появилась Маруся – плотная, крепко сбитая, лет на пять меня помоложе. Уставшая.
– Здрава будь, Ульяна, чего голосишь?
– И тебе здоровьица. Чего соседям помогать не идёте? С вами-то побыстрее было бы, да повеселее.
– Митенька приболел, что-то жар у него. Ты Дуню нашу не видела?
– Видела, она к себе пошла. Ночь у Дарёнки просидела. Уже завтра, наверное, придёт. Ты раз сама при деле, так хоть девчонок пошли, что ли.
– Ладно, - не стала спорить та. – Сейчас придут.
– Маруся, стой, - я кое-что придумала.
– Чего ещё? – обернулась та.
– Если жар, растереть бы.
– Было бы, чем, - вздохнула та. – Федот, холера такая, выпил всё до капли.
– Пошли, налью, - я кивнула на дверь чёрного хода.
Та уставилась на меня, будто впервые увидела. А Ульянка закивала:
– Иди, иди, пока Женевьева Ивановна не передумала. Она барыня больно важная, может и передумать, пока ты рассусоливаешь.
Маруся нерешительно сошла с крыльца и двинулась в сторону дыры в горелом заборе, а я пошла в винокурню. Всякие флаконы и склянки там водились, я просто взяла небольшую свободную, применила к ней очищающую магическую силу – на всякий случай, нацедила беленькой прозрачной и закупорила пробкой. Так и вынесла на улицу Марусе.
– На, держи. Если ещё что-нибудь придумаю – ещё пришлю, но у меня у самой не очень-то есть.
Та растерянно поблагодарила и исчезла, только её и видели.
А чуть позже, когда мы с Ульяной уже взялись за тряпки обе и шпарили кипятком стены бани, к нам в дверь тихонько поскреблись. Я вышла, и увидела на пороге двух девочек, видимо – те самые, дочки Маруси. Одна держала в руках большую накрытую полотенцем миску, из неё пахло солёными огурцами. У второй был пирог – судя по запаху, с капустной начинкой.
– Матушка велела кланяться, - сказала старшая девочка. – И остаться помочь.
– Благодарствую, - кивнула я. – Несите пирог и огурцы в дом и поставьте там, куда Пелагея скажет. И возвращайтесь. Помощь нужна, всё верно.
В восемь рук мы вымыли баню довольно быстро, отворили все окна-двери – пусть проветривается. И собрались ближе к ночи затопить.
– Слушай, Ульяна, а как зимой от бани до дому? Замёрзнуть же недолго!
– Если быстро, не замерзнешь. А то – платок надень, голову спрятать, да шубу, да валенки – и беги себе до дома. Не успеешь замёрзнуть-то.