Я сижу на берегу
Шрифт:
– Миша, прости, я не хотел.
– Чего ты не хотел?
– Я не то хотел сказать. Я не хотел тебя обидеть.
– Ты дурак, Рубен. У тебя не хватит ума, чтобы меня обидеть. Я просто попросил тебя помолчать. Молчи и слушай.
Мы молчим. По коридору мимо двери кто–то проходит.
– Слышал? – Миша улыбается.
– Чего?
– Теперь понял?
– Ничего я не понял.
Миша рад. Он рад, что все получилось, рад, что пока еще может нормально думать.
– Кто сейчас прошел?
– Я откуда знаю?
– А я откуда знаю?
– Узнал по шагам, наверное.
– Не только. Я помню всех нянечек по звукам шагов, это верно, но также я помню
– Нянечки не ходят по расписанию.
– Все ходят по расписанию.
– И я?
– И ты, и Бубу – все. И всех можно посчитать. Дни выдачи зарплаты, дни рождения, дни рождения родственников, посевная, уборочная. Такие данные, как дождь или снег, даже ты мог бы учитывать. Настроение нянечки можно определить как математическую формулу. Та нянечка, которая сейчас прошла, могла бы дать мне утку, но я недавно сходил в туалет.
– Как ты определяешь время?
– По теням на стене. Ты помнишь, где была тень от окна в марте прошлого года?
– Миша, да я не помню даже, где эта тень вчера была.
– Вчера эта тень была там же, где сегодня. Тени не смещаются так быстро.
– Я не про это.
– И я не про это. Ты дурак, Рубен. И, что самое плохое, ты не хочешь признавать, что ты дурак. Ты не способен запомнить и переработать простейшего набора фактов.
– Ничего себе «простейшего». Получается, для того, чтобы тебе дали утку, ты должен держать в уме небольшую математическую таблицу.
– Ты тоже должен, но отказываешься это признать. После того, как я умру, тебе придется стать умнее, а за пять минут у тебя ничего не получится. Тренироваться надо уже сейчас.
– У меня ничего не выйдет.
– Ты не стараешься.
– Миша, дело не в этом. Старайся не старайся, как ты я все равно умным никогда не стану. Ты можешь страницу книги за один раз запомнить?
– Не знаю, не пробовал. Зачем тебе эта ерунда?
– В книге про разведчиков Штирлиц мог.
– Ты читаешь ерунду.
– Я знаю, но меня не Штирлиц интересует, а ты.
– Страницу текста может запомнить любой нормальный человек.
– В книге так и было написано. Но там написано, что только после тренировки.
– Читай.
– Прямо сейчас?
– Читай.
Я читаю вслух страницу из книги. Миша повторяет слова из книги спокойно и без запинки. Он запоминает три страницы подряд, потом это развлечение ему надоедает.
Я пытаюсь выучить наизусть хотя бы пару абзацев. Бесполезно. С детства я был дураком, дураком и остался. Стихи я могу запоминать с первого раза. Чтобы выучить кусок прозы, мне надо потратить полдня. И даже за полдня я не могу выучить больше, чем полстраницы.
– Открой дверь, – внезапно говорит Миша.
Я подъезжаю к двери, нагибаюсь, наматываю на руку привязанную к ручке двери веревку, отъезжаю от двери, тяну за веревку. По коридору проходит Бубу.
– Миша, – спрашиваю я, – зачем тебе знать, когда мимо комнаты пройдет Бубу?
– Незачем, конечно. Так, автоматически запомнилось.
– Дверь оставить открытой?
– Закрой.
– Ты хотел мне лишний раз Бубу показать?
– Да. Может, поймешь на наглядном примере. Посмотри на себя и на него, сравни.
Я закрываю дверь. Подъезжаю к Мише, передвигаю его ноги, тяну Мишу за руку. Все как всегда.
Миша ждет. Он может ждать долго. Я думаю.
– Знаешь, Миша, ты прав. Я глупее Бубу.
ВИНТИКИ
– Купаться.
Плоское лицо
Я остаюсь в комнате. Я ничем не могу помочь Мише.
Через некоторое время Мишу привозят из ванной, Нина с подругами неумело и грубо перекладывают Мишино тело с коляски на кровать. Когда Мишу берут психохроники, мне страшно. У нянечек может быть плохое или хорошее настроение. Нянечки могут быть злыми или добрыми, но нянечки не хотят сломать Мише ногу или руку. Психохроники опасны, они могут навредить Мише просто по неосторожности.
– Ты не хочешь купаться? – спрашивает меня Нина.
– Нет, Нина, я не хочу купаться.
– Ты грязный, тебе надо купаться.
– Я чистый, я купался вчера.
Нина улыбается. Она всегда улыбается. Женщины уходят.
Когда Мишу укладывают на кровать нянечки, Миша может попросить положить его поудобнее. Нянечки могут выполнить просьбу, а могут сделать вид, что выполнили. Все зависит от их настроения. С психохрониками все проще. Психохроникам почти невозможно объяснить, что именно ты хочешь. На этот раз Мишу положили на кровать очень неудобно. Он лежит на боку, откинув голову далеко назад. Говорить Миша не может, только хрипеть. Но слова мне не нужны. Я быстро подъезжаю к Мишиной кровати, нагибаюсь, протягиваю руку к Мишиной голове. Миша лежит слишком далеко. Не задумываясь, я перекидываю мое тело через подлокотник коляски, падаю на Мишину кровать. Мне под ребро упирается железная пластина, соединяющая спинку и подлокотник коляски. Больно, но сейчас рано думать о моей боли. Я могу дотянуться до Мишиной головы. Если я толкну Мишин подбородок своей головой то, кажется, Миша задохнется и его мучения прекратятся. Но это только кажется. Толкай не толкай – результат предсказуем. Миша только сильнее захрипит и будет всасывать воздух с еще большим трудом. Задушить человека не так просто, как кажется на первый взгляд.
– За ухо, – говорит Миша.
На то, чтобы произнести эти слова, уходят все его силы и весь воздух из легких. Миша начинает медленно всасывать в легкие побольше воздуха, чтобы дать мне более точные инструкции, но я и так все понял. Я могу дотянуться до Мишиного уха, но тянуть Мишу за ухо мне не хочется. К тому же я не уверен, что сил моих пальцев хватит, чтобы передвинуть за ухо голову взрослого человека. Голова Миши такая же тяжелая, как и головы всех остальных людей на Земле. Я наклоняю свое тело чуть–чуть больше. Боль в боку становится сильнее. Получается со второго раза. Теперь я могу закинуть руку за Мишину голову и подтянуть Мишу к себе. Голова Миши лежит чуть ровнее, и он может дышать. Миша молчит. Я отталкиваюсь от Мишиной кровати, пытаюсь сесть. Получается с третьего раза. Боль в боку уже не такая сильная. Снова немного нагибаюсь к Мише, но уже не так сильно. Тяну Мишину голову до предела на себя. Теперь Миша может дышать нормально, а значит, и говорить.