Я сижу на берегу

Гальего Рубен Давид Гонсалес

– Сейчас, – нянечка возмущена не меньше моего. – Нам и так работы прибавили, так еще и кровати носить. Вон, на третьем этаже потравили, и ничего, не выносили мы никого, как лежали, так и лежат.

– Ну, тогда как хотите, тогда у нас травить не надо. На третьем этаже бабушки, они войну пережили, теперь что угодно переживут. Мы не бабушки, мы подохнем от вашего дихлофоса.

– А с тараканами как же? – Нянечке уже не хочется со мной связываться, и она продолжает разговор, скорее, просто так, для порядка.

–

Для тараканов у нас ловушка есть.

Я показываю нашу ловушку. Пытаюсь объяснить про феромоны. Слушать мою лекцию нянечке неинтересно, и она собирается уходить.

– Подождите, – внезапно говорит Миша.

Миша не прав. Тараканы в банке располагаются не как попало. Каждый таракан занимает свое место в баночной иерархии. Я могу сидеть прямо в коляске, Миша не может. Это означает, что к нянечкам обращаться могу только я. Я – умнее Миши. Бубу – глухонемой, но ходячий, умнее меня. Бубу может мыть полы и передвигать мебель. Бубу – ходячий, а значит, умный, он умный, почти как нянечки. Бубу умный, почти как директор интерната. Миша – глупый, его никто не будет слушать.

– Подождите, – настойчиво и громко повторяет Миша. – А как же те бабушки, с третьего этажа? Вы прямо при них поливали комнату дихлофосом?

У нянечки сегодня хорошее настроение, а может быть, она рада, что не надо обрабатывать еще одну комнату.

– Не, – нянечка широко улыбается. – Мы их одеялами понакрывали. Мы ж не звери, понимаем.

Нянечка уходит, тетки в масках продолжают волочить по коридору аппарат с отравой.

– Миша, ты совсем с ума сошел? Кто тебя просил вмешиваться? Чуть все не испортил. А если бы она за директором пошла?

Миша молчит. Он редко объясняет свои поступки. Пока Миша молчит, я понимаю, что он прав. Вопрос про бабушек никого не волновал. Нянечка не обиделась.

– Мы – насекомые, – говорит Миша.

– Тутовый шелкопряд, – отвечаю я.

– Не понял.

– Тутовый шелкопряд – полезное насекомое. Из него шелк делают.

– Тогда мы – тараканы.

– Почему не мухи?

Миша не смотрит на меня. Миша смотрит на банку с тараканами.

– Мухи – летают.

МИЗЕР

Миша лежит в кровати. Он накрыт одеялом. Если не смотреть на Мишу внимательно, то с первого взгляда кажется, что из чего–то, немного напоминающего рубашку, выглядывают только голова и кисть левой руки. Но это, если не смотреть внимательно. Я всегда очень внимательно смотрю на Мишу. Сегодня ему особенно плохо.

Миша смотрит телевизор. Я подъезжаю к столу, отодвигаю со своего места наши чашки, пытаюсь отодвинуть подальше чайник.

– Что ты там делаешь? – Мише не видно, что я делаю, но он должен знать. Он всегда хочет знать все, что происходит.

– Освобождаю место на столе. Хочу разложить пасьянс.

– Какой?

–

Ты не знаешь, это новый пасьянс, я только вчера прочитал о нем в журнале. Там еще было написано, что пасьянсы не просто забава, с их помощью можно тренировать память и терпение.

– Какой?

– «Колодец», но это действительно новый пасьянс.

– Расскажи правила.

Я рассказываю Мише правила пасьянса, Миша кивает.

– Ничего нового.

Миша смотрит телевизор, я раскладываю карточный пасьянс. Пасьянс не раскладывается. Я смешиваю колоду, пытаюсь решить задачу снова и снова.

– Не получается? – Миша спрашивает как бы между прочим, но я знаю, что он когда–то мог играть в карты.

– Сам попробуй, в журнале было написано, что это сложный пасьянс.

– Давай. Называй карты по порядку.

Я раскладываю на столе пасьянс, называю Мише открытые карты. Миша думает. Думает он недолго.

– Начинай.

Миша называет карты, я перекладываю или переворачиваю их.

– Подожди, Миша, я не могу так быстро. Мне приходится брать карту двумя руками.

– В этом твоя проблема. Ты можешь двигать руками, но не можешь думать.

– Но думаю я так же плохо, как и двигаю руками.

– Тогда ты, в отличие от меня, – гармонично развитый организм.

Миша шутит. Если Миша шутит, значит, ему понравилось раскладывать пасьянс. Во всяком случае, я так думаю. Но я не уверен. Я никогда не знаю, что именно думает Миша. Миша старается не показывать своего состояния. Чаще всего ему это удается.

Пасьянс складывается. Миша помнит колоду. Я не могу запомнить колоду, как ни стараюсь.

Несколько дней я пытаюсь сложить пасьянс без Мишиной помощи, но мне это не удается.

– Миша, в журнале было написано, что так можно тренировать память.

– Можно, но это журнал для нормальных людей. Сколько карт ты можешь запомнить за один раз?

– Не знаю. Всегда по–разному. Иногда пять, иногда восемь.

– Память можно тренировать.

– Я пробовал – бесполезно. Это как с шахматами. Когда запоминаю новый вариант, забываю старый. Пока запоминаю седьмую карту, забываю, какая была первая. И вообще, я карты не люблю. Все зависит от расклада. Одним – тузы, другим – шестерки. Кому хорошая карта попадется, тот и выиграл.

– Но шахматы ты любишь?

– Больше, чем карты. В шахматах, по крайней мере, у противников равные шансы.

– Ты ошибаешься. В шахматах у противников всегда разные шансы.

– Но фигур поровну!

– Фигур поровну, всего остального не поровну. Опыт, физическая подготовка, возраст. Если у тебя будут все фигуры, а у меня не будет коня, по–твоему, шансы будут равны?

– Если ты будешь играть без коня, ты у меня выиграешь. Но в картах тебе может прийти совсем плохой расклад, и ты проиграешь.