Я слышу тишину
Шрифт:
Тогда, должно быть, не было и полудня, однако я согласно кивнула. Он открыл один из шкафов и достал бутылку красного и два бокала.
На его белой рубашке не было ни единой капли крови. Для этого, я знаю, нужен особый талант. Жаль, что никто, кроме меня, его не мог бы оценить. Мы соединили бокалы, не отрывая друг от друга взгляда.
– Я хочу вам что-то показать, - сказал он, сделав глоток.
– Этого никто не видел, кроме Эда. Я думаю, вам понравится.
Джонатан прошел к двери в глубине комнаты и поманил меня за собой. Я была заинтригована: что может
Когда щелкнул выключатель, поначалу я ничего не видела: свет был так ярок, что заполнил все вокруг, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы начать различать предметы. Точнее -- изображения на стенах. Вся комната была увешана фотографиями женских рук. Я медленно повернулась вокруг своей оси, впечатленная увиденным. Руки здесь были самые разные -- черные и белые, с пальцами тонкими и длинными и, наоборот, короткими и толстыми. На некоторых руках пальцев не хватало, другие были украшены татуировками, третьи -- яркими кольцами и лаком для ногтей.
– Это все ваши?
– спросила я, избегая произносить слово "жертвы". Ведь это бы означало, что я считала его маньяком, убийцей. В его ответном взгляде я прочитала благодарность.
– Я знал, что вам понравится, - сказал он.
– Да, они все мои, - в голосе Джонатана звучала гордость, словно у коллекционера, чью коллекцию оценили по достоинству.
– Сколько их?
– поинтересовалась я.
– Семьдесят одна. Стефанию и Эдварда я не считаю - их фотографий здесь, разумеется, нет.
– А где они сейчас?
– я продолжала всматриваться в фотографии. Руки могут рассказать о человеке порой даже больше, чем несколько томов уголовного дела. Достаточно просто взглянуть на них - внимательно и без спешки, рассмотреть трещинки, мозоли пятна, которые оставила жизнь, и человек раскрывается перед вами подобно книге. Если вы хотите, чтобы о вас ничего не узнали -- скрывайте свои руки. Лично я так делаю почти всегда.
– В разных местах, - Джонатан тоже оглянулся по сторонам, словно впервые увидел эти фотографии.
– Я ведь много путешествую.
– И вас никто никогда не заподозрил?
Он отрицательно покачал головой.
– У меня нет своего почерка, - сказал он, и в его голосе послышался оттенок хвастовства. Это значило, что властям трудно поймать его, ведь если убийства не связать друг с другом - общим мотивом или похожей схемой, игрок останется безнаказанным.
– Я люблю импровизировать. Эту, - он кивнул на фотографию черных мозолистых рук, - я убил в Лондоне. Цветочница, шла домой с работы. Я сломал ей шею. А вот эта дурочка сама подставилась: тайно пробралась ко мне в номер в Сиднее и забралась в постель. Я задушил ее и бросил тело в океан - из моих окон на него открывался такой отличный вид...
Он продолжал рассказывать, когда я вдруг увидела то, от чего мое сердце остановилось, и в голове на секунду отключился звук. Я моргнула и подошла ближе, молясь высшим силам, чтобы глаза мне солгали, чтобы увиденное оказалось ошибкой. Но ошибки не было. На большой
– А эта?
– я не узнала свой голос.
– Прага, декабрь 2006-го, - тут же вспомнил Джонатан с явным удовольствием.
– Я подсел к ней в кафе. Кроме нас, там была всего пара посетителей, да и те не обращали никакого внимания на столик в углу. Я подлил ей в вино экстракт аконита. Фотография получилась очень красивая, правда? Там был такой мягкий свет, и еще отблески рождественских гирлянд... Я забрал с собой ее документы -- мне было интересно узнать, назвала ли она мне свое настоящее имя или нет? Как же ее звали...
– Джонатан щелкнул пальцами, вспоминая.
– Мира, - вырвалось у меня.
– Ее звали Мира.
Он кивнул, точно внезапно вспомнив.
– Точно! Мира...
– Она была моей сестрой.
Внезапно с моих глаз словно упала пелена. Я больше не видела в его взгляде понимания и готовности разделить груз моего прошлого. Связь между нами, которую я ощущала почти физически, словно начала слабеть, растворяться. Джонатан по-прежнему улыбался мне, но теперь в его глазах не было и тени любви или понимания. В самой глубине омута, куда я позволила себя затянуть, плескалось чистое, ничем не замутненное безумие.
– Мне так хочется сказать вам, что мне жаль, Ева, - мягко сказал Джонатан.
– Но правда в том, что мне на нее плевать. Ваша сестра -- просто еще один снимок на этой стене.
Мне стало трудно дышать. Значит, вот что бывает, если крадешь чужую мечту? Ведь это не я, а Мира хотела встретить человека, который стал бы для нее всем, заслонил целый мир, растворил в себе... Все, о чем мечтала я, это найти того, кто убил мою сестру, и уничтожить его. О том, как буду стоять над ним, а он -- молить о пощаде. Но реальность и мечта редко имеют между собой много общего. Впрочем, куда хуже, если они переплетаются между собой так, что больше не разорвать.
Перед глазами плыло. Джонатан подошел ближе. В его глазах было столько нежности, что у меня сжалось горло. Он коснулся моей щеки.
– Могу я увидеть ваши руки, Ева?
– мягко спросил он.
– Обе одновременно. Пожалуйста!
Мои пальцы все еще сжимали ножку бокала с вином, и Джонатан аккуратно разомкнул их, вынул стакан и поставил на пол (свой он предусмотрительно оставил в другой комнате). Я позволила ему это сделать: в голове шумело, а колени подкашивались.
– Наверное, не стоило вам пить на голодный желудок, - сочувственно сказал Джонатан. Он крепко обхватил меня за талию, и это оказалось очень кстати: я не чуяла под собой ног.
– Я не сказал вам главного, - его голос доносился до меня словно через слой ваты.
– Случайные жертвы - как случайный секс, просто выброс адреналина, не более того. Гораздо интересней убивать медленно, не вызывая ни малейших подозрений. Это так интимно - сделать это с тем, кто доверяет тебе, возможно, даже любит, - он поцеловал меня в висок.
– С такой, как вы.