Я слышу тишину
Шрифт:
Его тело судорожно дернулось, однако сознание не вернулось; Джонатан лишь издал мучительный для слуха звук -- то ли кашель, то ли стон. Я поднесла к его носу ватку, смоченную в нашатырном спирте, и ресницы Джонатана задрожали, обнажая белки глаз.
– Просыпайтесь!
– я похлопала его по щеке, а потом еще раз ударила - на этот раз в низ живота. Однако это тоже оказалось бесполезно. Должно быть, я немного переборщила со снотворным. Ведь, в отличие от Джонотана, у меня был свой почерк,
На меня снова накатила дурнота и, боясь упасть со стула, если вдруг потеряю сознание, я присела на пол у стены. Реальность перед моими глазами заколыхалась, а потом наступила темнота.
Не знаю, как долго я была не в себе, однако когда сознание вернулось, оказалось, что Джонатан уже очнулся и с нетерпением ждет моего пробуждения.
Судя по тому, что скотч кое-где натянулся, он пытался освободиться, однако его движения лишь истончили липкую ленту, заставив ее сильнее впиться в его кожу.
– Должен признаться: я впечатлен, - сказал он, едва я открыла глаза.
– Как вы меня сюда подняли, суперженщина?
Приятно было видеть, что неожиданная рокировка не испортила его настроения.
– У меня есть свои секреты, - скромно сказала я, подходя к столу.
– Как вы себя чувствуете?
– Все болит, - признался он.
– Вы что, меня били?
Я погладила его по голове.
– Я просто пыталась привести вас в чувство.
Джонатан улыбнулся мне открыто и доверчиво, точно ребенок, не ожидающий подвоха.
– Что вы собираетесь со мной делать?
– спросил он.
– Знаете, я ведь солгал вам насчет яда. Противоядие у меня есть. Если отпустите -- я его вам дам.
С неодобрением взглянув на него, я осуждающе поцокала языком.
– Какой некрасивый блеф, Джонатан!
– укорила его я.
– Как не стыдно.
Он смешно сморщил нос.
– Нет, вы и правда порой как моя мама. Страшно представить, как она разозлится, если я завтра не приеду на торжество. Все-таки сорок лет со дня свадьбы...
– Я думала, она умерла, - заметила я.
– Или это была очередная импровизация?
– Простите, - в его голосе прозвучало искренне раскаяние.
– Я ужасный лжец. Порой я просто не могу себя контролировать.
– Полагаю, ваш отец тоже жив-здоров?
– Надеюсь, - Джонатан хитро улыбнулся.
– А я полагаю, вы не знаете, что такое Гугл? Неужели вы даже не собрали обо мне информацию? Ужасно самонадеянно с вашей стороны!
Я наклонилась, словно чтобы поближе рассмотреть его лицо.
– Обычно я куда осторожней, - сказала я.
– Но тут захотелось немного... сымпровизировать. Вы такой особенный, Джонатан! Я просто не могла обойтись с вами, как с другими.
– А как
– живо заинтересовался он.
– Каков ваш обычный план?
Я склонила голову, с интересом глядя на него. Будь у меня хотя бы одна-единственная возможность сохранить его тело и сознание в целости, я бы воспользовалась ею без колебаний. Но Джонатан Хейес убил мою сестру, а я искала его слишком долго.
– Серная кислота, - призналась я.
– Только обычно я не жду смерти, прежде чем начать, - я погладила его по груди.
– Говорят, это очень больно.
Джонатан легко рассмеялся.
– Я так и знал!
– удовлетворенно сказал он.
– У вас на правой руке -- кислотный ожог. Значит, дорогая сестра ни при чем?
От боли и тоски по Мире у меня на миг сжалось сердце.
– Моя дорогая сестра считала, что я должна научиться убирать следы своего увлечения. После того случая с родителями, - пояснила я.
– Они ведь собирались сделать ужасную вещь, Джонатан, они хотели развестись... Ну как я могла это допустить? Ведь это бы нарушило правильный порядок вещей, изменило жизнь нас, их дочерей, к худшему. Вы ведь понимаете, как может искалечить сознание ребенка подобная травма?
– Понимаю, - ответил он. Выражение лица у него при этом было нечитаемое, и это раздражало. Но мне нужно было высказаться, разложить все по полочкам. Ведь даже правота порой нуждается в адвокате. Так что я продолжила.
– Мира сразу поняла: меня не изменить. Да и зачем? Я ведь просто хочу, чтобы мир стал лучше. Никаких преступлений, неверности, предательства... Я хочу, чтобы люди думали прежде, чем совершить зло.
– Вы хотите, чтобы вас боялись?
– уточнил Джонатан.
Я с досадой покачала головой.
– Дело ведь не во мне, Джонатан! Пускай боятся, кого хотят - родителей, соседей, бога, дьявола... Главное, чтобы они поступали правильно.
Джонатан щурится от света - а может, потому, что я его забавляла. Не уверена.
– А почему вы думаете, что можете решать, что для них правильно? Помню, об этом меня спрашивал мой психиатр... Незадолго до того, как умереть, - Джонатан ностальгически вздохнул.
– Так кто назначил вас судьей?
Я наклонилась и поставила руки на его предплечья, чувствуя, как напрягаются его мышцы, как Джонатан весь подбирается, точно для прыжка. Он был распят и беззащитен, но отнюдь не безопасен. Даже сейчас, приговоренный, Джонатан все еще не верил, что все кончено. Похоже, считал, что все это - какая-то забавная ролевая игра. На что он окажется способен, когда поймет, каким будет ее финал?
– Сестра учила меня не бояться своей правоты, - сказала я.
– И всегда слушать свое сердце.