Я смотрю на тебя
Шрифт:
– Ты не одна, а со мной, – поправляет он, нахмурившись. Если это было сказано, чтобы успокоить, то прием не сработал. Одна часть меня польщена его интересом, а другая напугана до смерти и норовит сбежать сию же минуту.
– На самом деле уже довольно поздно, – замечаю с нервной улыбкой. – Мне пора.
– Я тебя провожу.
– Не стоит, у тебя, наверное, здесь еще много дел.
– Обойдутся и без меня!
Он закрывает вопрос решительным жестом руки.
– И потом, мне просто нужно пройтись.
В его глазах загорается удовлетворение хищника, сжимающего жертву в зубах.
Я попалась.
Большую
Улица пуста, с каналов поднимается густой пар, проникающий в ноздри и пробирающий до костей. Внезапно перед нами предстает собор Фрари [23] – так неожиданно, словно кто-то только что выстроил его в одну минуту.
23
Собор Санта-Мария-Глориоза-деи-Фрари ( итал. Basilica di Santa Maria Gloriosa dei Frari) – один из самых известных и знаменитых соборов Венеции. Находится в районе Сан-Паоло на одноименной площади.
Я киваю на церковь.
– Там внутри находится мое самое любимое произведение Тициана, – говорю, желая заполнить неловкое молчание, – иногда я укрываюсь здесь и смотрю на него. Мне кажется, его творение меня вдохновляет.
– Давай зайдем, посмотрим? – предлагает Леонардо.
– Это невозможно – по ночам все закрыто.
– По-моему, это не проблема, – улавливаю в его голосе отзвук возбуждения.
За секунду Леонардо находит дверь черного хода, ведущего в ризницу, и без особых усилий открывает ее, а затем проскальзывает внутрь, увлекая меня за собой. Ну почему я никогда не могу сказать ему «нет»? Я боюсь, что сработает сигнализация или кто-нибудь нас увидит. Чувствую себя возбужденной, и вместе с тем мне очень страшно.
Из ризницы проход через боковое крыло выводит нас к центральному алтарю, над которым расположено « Вознесение Богородицы». Несмотря на полную темноту внутри, подсветка над алтарной картиной осталась включенной, а заодно, наверно, и камера охраны. Прекрасно! Меня арестуют за осквернение святыни.
– Вот эта картина, – говорю, стараясь ни о чем не думать.
– Она огромная. Не ожидал, что она таких размеров.
– Да, высотой почти семь метров.
Леонардо смотрит с восхищением.
– Очень сильное впечатление, много красного.
Я киваю.
– Тициан сделал рискованный для своего времени шаг: никто до него не рисовал Возносящуюся Марию в красном облачении.
– Так вот почему она тебе так нравится?
– Не только… Дело в общем напряжении, которое пронизывает картину по вертикали, – объясняю, изображая руками направление действия на картине. – Видишь вон того, повернувшегося спиной, апостола? Такое ощущение, что он рвется в воздух, вверх к небесам.
– Так вот что ты видишь.
– Да.
Мы стоим плечом к плечу, и это прикосновение пробуждает во мне дрожь возбуждения.
– Здесь есть еще одна интересная деталь. Если посмотреть внимательно, лицо Девы озарено не полностью – в знак того, что она еще не вознеслась на небеса: тень – это намек на земную сущность, которой Мадонна останется верна до самого конца восхождения.
Леонардо кивает, молча разглядывая алтарный образ, может, его и правда интересует то, что я рассказываю. Мне бы хотелось знать, что у него в голове. Видно, что он что-то обдумывает, но я не решаюсь спросить.
– А теперь пойдем, – умоляю я, – пока нас не арестовали.
Выйдя на улицу, идем дальше, причем я задаю ритм движения и направление, а Леонардо сопровождает меня без тени сомнения, как будто ему больше нечем заняться. В какой-то момент осознаю, что он отстал. Поворачиваюсь. Стоит, облокотившись на перила мостика, и наблюдает за освещенной цветными огнями гондолой. Подхожу поближе. Только теперь я понимаю, что на самом деле он смотрит не на гондолу: его взгляд не отрывается от воды.
Этот город настолько озабочен тем, чтобы удержаться на поверхности, что никто не беспокоится о том, что происходит в его недрах.
– Тебе никогда не было интересно, что там внизу? – задает он мне вопрос.
Я тоже смотрю вниз и понимаю, что действительно никогда об этом не задумывалась.
– Этот город настолько озабочен тем, чтобы удержаться на поверхности, что никто не беспокоится о том, что происходит в его недрах, – говорю вслух.
Он молчит мгновение, которое кажется мне нескончаемым, потом поворачивается ко мне и спрашивает вкрадчивым шепотом:
– А у тебя не возникает желание узнать, что скрывает в себе каждая вещь, дойти до самой сущности?
Его глаза не отрываясь смотрят на меня темным, пронизывающим взглядом, в котором читается нечто хищное. Через минуту, вежливо улыбнувшись, он отходит от перил и продолжает идти вперед. Я следую за ним в легком недоумении. Близость этого мужчины, его манера разговаривать, его прикосновения и опьяняющий запах – все в нем заставляет меня нервничать. Мы подходим к дому, и я уже готовлюсь к моменту прощания. Он попытается меня поцеловать? Образ Филиппо проносится в моей голове и, отскакивая, как резиновый мячик, пропадает, я будто не в состоянии удержать его.
Наконец убеждаю себя, что зашла слишком далеко в своих фантазиях. Наверное, Леонардо встречается с той красавицей из моторной лодки, а сегодня вечером он просто хотел пройтись и даже не думает меня целовать. Хотя, надо признаться, эта мысль вызывает во мне сожаление.
– А скрипачка – это твоя девушка? – вырывается у меня. Я не верю, что сказала это вслух.
Леонардо усмехается.
– Нет, Элена. Я не тот тип, чтобы иметь девушку.
– Понятно.
На самом деле не понимаю совсем ничего. Что значит «не тот тип, чтобы иметь девушку»? Что ему нравится быть одному? Он не создан для семейной жизни? Какое-то время надеюсь, что он скажет еще что-нибудь, даст мне ключ к этой загадке, но Леонардо продолжает молчать. А я стараюсь больше ничего не спрашивать. Я и так уже слишком далеко зашла.