Я спас СССР! том 2
Шрифт:
– Спасибо за совет! – я уважительно смотрю на Андрея. В честности этому человеку не откажешь.
– Любая экранизация это испытание для писателя. Тяжелое испытание. Потому что иногда это выглядит прямым издевательством над авторским текстом, и к этому тебе нужно быть морально готовым.
На этом наша познавательная беседа прерывается, и вечеринка снова входит в свое обычное русло. Ребята опять заводят музыку, режиссеры включаются в танцы. Андрон словно в отместку за мой отказ сотрудничать с ним усиленно флиртует с Юлькой. Он приглашает раскрасневшуюся девушку танцевать, Тарковский галантно подает руку Лене. Надо признать, что смотрятся они вдвоем гармонично. Лева с Димой наблюдают за своими девушками с недовольством,
– #&%0!@! сукин ты сын! – Димон вскакивает и бросается на Андрона. Я успеваю увидеть, как его рука возвращается с Юлькиной пятой точки на талию, а кокетливая улыбка на лице девушки сменяется тревогой.
Кузнецов хватает Качаловского за шкирку, под крики окружающих, оттаскивает его в сторону. Андрон пытается махать руками, но против Димона с его десантным прошлым у него кишка тонка. Единственное, на что его хватает – осыпать Димона ругательствами. Мы с Левой втискиваемся между парнями, Тарковский хватает Андрона сзади. Постепенно удается растащить ребят в разные стороны и утихомирить возмущенных «метеоритов». Первой уходит разгневанная Юля. И её никто не останавливает. Хочет найти себе в темноте приключения на пятую точку, за которую ее только что хватал Качаловский? Скатертью дорога…! Впрочем, кто-то из наших ребят вскоре уходит вслед за ней по моей просьбе, чтобы проводить дуреху до станции. Потом уходят и режиссеры в компании с припозднившимися метеоритами. Перед этим они выпивают мировую с Димоном, повинившись, что не знали о его отношениях с Юлей. Предлагают встретиться как-нибудь всем в Москве и продолжить наше знакомство. Кузнецов после всех этих прощаний мрачно допивает остатки коньяка в одну морду лица, и уходит спать в дом. В беседке остаемся мы с Левой и Леной.
– Да уж… творческая, мать ее, интеллигенция…! – вздыхает Коган – Насмотрелся я в Правде на таких…
– И главное – они ведь искренне уверены в собственной исключительности… – качает головой Лена.
– А как же иначе – сплошные гении! – усмехаюсь я и выдаю гариковский перл, переделанный мною и посвященный лично Качаловскому:
– Я вижу объяснение простое того, что он настолько лучезарен: его, наверно, мать рожала стоя и был Андроном пол слегка ударен.Ребята смеются, и настроение наше немного улучшается. Уже в полной темноте, мы убираем оставшуюся посуду, собираем мусор. После чего отправляемся спать. Вечеринка определено удалась…
Просыпаюсь от звуков гимна СССР, разносящихся по всему дому. Смотрю на часы. Шесть утра! Какая же зараза включила радио на всю громкость?? Видимо, чтобы не бегать по лестнице и не будить всех по очереди. Лежу, слушаю. Пытаюсь усилием воли стряхнуть с себя остатки сна. С удивлением понимаю, что гимн по радио теперь исполняется со словами. Оперативно они новую запись запустили, и нескольких дней не прошло…! Гимн заканчивается, наступает время выпуска новостей. Пока одеваюсь и застилаю постель, успеваю услышать, что в Нью-Йорке нарастают волнения в Гарлеме, Северный и Южный Вьетнам продолжают обмениваться угрозами в адрес друг друга, в Москве Институту Иностранных Языков присвоено имя недавно умершего Мориса Тореза – Председателя Компартии Франции. Ну, и вести с полей, куда же без них. Бодрым голосом диктор перечисляет, где и сколько по стране собрали зерновых – страда в полном разгаре.
Спускаюсь вниз, застаю там довольного жизнью
– Лева! Шесть утра!!
Коган краснеет, тут же меняет тему:
– Как думаешь, с урожаями в этом году будет порядок?
– Тебе лучше знать, кто у нас в Правде работает… – пожимаю я плечами, направляясь в ванную – это к вам информация со всей страны стекается.
– К нам в основном победные реляции стекаются, не путай их с реальным положением дел. Что происходит на самом деле, знают только в ЦК и в Минсельхозе.
– Ну, а что ты хочешь? Эта информация имеет стратегическое значение, нормально, что ее не разглашают.
– Да…? А что здесь стратегического?
– Лева, включи мозг! Если у нас неурожай и об этом узнают на Западе – цены на пшеничку на биржах взлетят вверх. Будем хлебушек в Канаде втридорога покупать.
– Да… В таком разрезе я не думал. У нас все по пропаганде разговоры.
Вопрос с хлебом сейчас крайне болезненный, и разговоры об урожае зерновых тема номер один на любой кухне. Власти всячески пытаются убедить население, что повторения неурожайного 63-го года не будет, но народ теперь со скепсисом относится к таким заверениям – обжегшись на молоке…
Умываюсь холодной водой, принимать ледяной душ не рискую, потерплю до общежития. Переночевав несколько раз на даче, начинаю понемногу понимать все «прелести» загородной жизни. Отсутствие горячей воды одна из них. Каждый раз нагревать бак, разжигая дрова, лень, а о газовой колонке можно пока только мечтать. Что-то мне подсказывает – зимой часто мы сюда ездить не будем. Одно дело устроить здесь заседание летом, и совсем другое – добираться до дачи по сугробам и отапливать дровами весь этот немаленький дом. Ладно… подумаем об этом после юга, аренда у нас проплачена до октября. На выходе из ванной натыкаюсь на мрачного похмельного Димона. Хмуро кивнув мне, друг заходит в санузел, и, судя по звукам льющейся воды, решает принять холодный душ. Герой…!
За завтраком он молчит, на вопросы отвечает односложно, и мы, переглянувшись с Левкой и Леной, оставляем его в покое. Если честно, то мрачное настроение Димона внушает нам опасение, ведь скоро он встретится с Юлей и чем это закончится, одному богу известно. Оба они резкие, горячие – могут и разругаться вдрызг. Не скажу, что меня это сильно расстроит, но друга жалко – Юлькой он увлекся не на шутку. Одна надежда, что она хотя бы ради поездки на юг проявит благоразумие и поумерит свой гонор.
До города мы долетаем быстро, и настроение Кузнеца после поездки за рулем вроде бы уже не такое мрачное. Так что может, все еще обойдется, и они с девушкой помирятся. Прощаемся с друзьями до вечера, разбегаемся по делам. Я поднимаюсь в общежитие переодеться и закинуть оставшиеся после вечеринки продукты в комнату.
Ровно в десять меня ждут у Пахмутовой на прослушивании готового варианта «Мгновений». Даже интересно, кого она выбрала в исполнители. Очень надеюсь, что чутье ее не подвело и это будет кто-то из молодежи. Хотелось бы конечно Кобзона – это было бы стопроцентным попаданием, но выбор за композитором.
За рулем по дороге в Черемушки, сетую про себя на то, что Русин совсем не умел петь. Вот вроде и голос неплохой – баритон, и музыкальный слух есть – фальшивые ноты слышу, а как пытаюсь что-то спеть – беда полная. И ведь запросы-то у меня скромные, не собираюсь я становиться вторым Магомаевым, ну хоть какие-то вокальные способности могли бы дать? Хотя бы на любительском, бардовском уровне, как в прошлой моей жизни? Так нет. Сейчас даже до дворового менестреля не дотягиваю. Обидно. А как было бы хорошо в субботу в Звездном – взять в руки гитару, исполнить для космонавтов что-нибудь душевное, негромко так …с чувством.