Я сплю среди бабочек
Шрифт:
А халат почему на лестнице валялся? — задает Адриан новый вопрос, делая вид, что не замечает стыдливого испуга на моем лице.
Бабочки не любят девушек в халатах? — полуспрашиваю-полуутверждаю я, и мужчина с молчаливой укоризной качает головой, а потом уже произносит:
Честное слово, никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующий раз. Может быть, однажды я зайду в эту комнату и увижу, что ты и сама превратилась в одну из Алексовых бабочек! Как знать…
Уверена, вы будете рады от меня избавиться…
Он окидывает меня улыбчивым взглядом и снова покачивает
Иди уже в свою комнату, Шарлотта, — только и говорит он. — Уверен, бабочки как-нибудь обойдутся и без твоего пристального внимания… И еще, — добавляет он следом, наблюдая за тем, как я ковыляю в запахнутом покрывале к выходу, — лучше бы тебе не появляться в таком виде перед Алексом… Не думаю, что он дорос до подобного, извини меня, зрелища!
Мне становится очень щекотно прямо где-то у горла, словно веселые смешинки, засевшие прямо в моих миндалинах, теперь булькают в них, подобно пузырькам шампанского…
Вы имеете в виду вот это самое зрелище? — любопытствую я, распахивая полы покрывала ровно на тысячную долю секунды, а потом снова стягивая их руками.
Адриан откашливается в кулак.
Да, я говорю именно об этом зрелище, — почти смущенным голосом подтверждает он и потирает заднюю сторону своей шеи. Слежу за движением его пальцев, как зачарованная… Черные волоски на его предплечьях как будто бы шепчут мне: «Прикоснись к нам, Шарлотта! Почувствуй, какие мы на ощупь…» — я прикрываю глаза и заглушаю этот настойчивый шепот неожиданным вопросом:
Почему Юлиан так непримирим к вам, Адриан? Какая кошка между вами пробежала?
Тот, явно не ожидавший от меня подобного вопроса, строго сводит брови на переносице.
С чего ты так решила, Шарлотта? Между нами нет никакой вражды…
Возможно, с вашей стороны и нет, а вот Юлиан…
Не думаю, что это тема для утреннего разговора, — резко обрывает он меня. — И тебе стоило бы уже поспешить в свою комнату, пока не проснулись остальные домочадцы…
Теперь в наших взглядах нет и тени улыбки — вижу, что мужчина напротив схлопнулся, словно створки морской раковины. Нечего и пытаться хоть что-то из него вытянуть…
Так я и сделаю, — с кислым видом отзываюсь я, а потом топаю наконец в свою комнату.
От вида развороченной кровати на меня с новой силой накатывают воспоминания о вчерашнем вечере, и я с ожесточением пинаю прикроватный столик… Ощущаю в себе горячее желание крушить и ломать, которого прежде в себе никогда не наблюдала, и тут-то мой взгляд и падает на собственное отражение в зеркале… Медленно скидываю с плеч Алексово старое покрывало, обнажая кружевной подарок его же брата… Тут же срываюсь с места и бегу в ванную, где хватаю с полочки маленькие маникюрные ножнички, а потом с мстительным блеском в глазах начинаю крамсать дорогую вещицу без зазрения совести.
Наверное, если бы кто-то увидел со стороны, как голая девица, прикрытая одним одеялом, сидит на кровати и старательно портит красивую, кружевную одежку — вызвал бы, скорее всего, санитарный наряд из психиатрической клиники, но, к счастью, свидетелями моих безумных манипуляций с
Облегченно вздохнув, я натягиваю свою привычную одежду и отправляюсь завтракать рождественским печеньем.
Глория и Анна с Акселем уезжают этим же вечером: первая берет с нас с дедушкой клятвенное обещание приехать погостить к ней весной, вторые (конкретно, конечно, только Анна) зазывают меня в Мюнхен на масштабный шопинг со всеми прилагающимися последствиями… Что это за «прилагающиеся последствия», я намеренно не берусь уточнять — хватает мне и без того головной боли на сегодня… и не только на сегодня, как я полагаю.
И когда за ужином Алекс сообщает нам об отъезде Юлиана в горы с друзьями, я только облегченно выдыхаю… Сомневаюсь, что смогла бы сейчас увидеть его лицо и не расцарапать его до крови.
Милая, у тебя все хорошо? — обращается ко мне после ужина мой дедушка.
Почему ты спрашиваешь? — я было пугаюсь, что он каким-то образом узнал о ночных событиях.
Просто твой друг уехал без тебя… Это как-то странно.
Я радуюсь, что он не заговорил о другом и потому улыбаюсь с искренним чувством на лице.
Так ты же сам знаешь, как «хорошо» я стою на лыжах — хочешь, чтобы я себе все ноги переломала?
Дедушка улыбается, вспомнив, должно быть, как однажды учил меня стоять на лыжах, а мои ноги упрямо разъезжались в разные стороны, так что ничто из нашей затеи так и не получилось. Потом Алекс зовет его играть в шахматы, и я торопливо ухожу в свою комнату…
Те две ночи, даже зная, что Юлиана нет в доме, спится мне из рук вон плохо: я вскакиваю от каждого шороха и хватаюсь за скалку, которую незаметно умыкнула из кухни… Прямо ниндзя какой-то, честное слово. В один из таких моментов, рассерженная на собсвенные взвинченные нервы и на виновника этой самой взвинченности соответственно, я пробираюсь в комнату Юлиана и рассыпаю по его постели содержимое своего розового пакета — две сотни клочков от его несравненного подарочка. Пусть воспринимает это как безгласное предупреждение: с удовольствием превратила бы и тебя самого в две сотни разнообразных кусочков, чертов ты урод! Поэтому лучше не подходи.
А на третий день утром я едва не захлебываюсь воздухом, когда, войдя на кухню, вижу его за столом… Юлиан сидит в одиночестве и пьет кофе. Первым моим побуждением является бегство, взять и сбежать… к бабочкам, не хочу его видеть. Но я все же перебарываю этот порыв: рано или поздно нам все равно бы пришлось встретиться, ведь мы живем в одном доме, а лучший метод борьбы со своими страхами, как известно, — это встретиться с ними лицом к лицу и пересилить их. Я пересилю свои антипатию и страх перед этим парнем, даю себе мысленную установку, и направляюсь к кофемашине.