Я сплю среди бабочек
Шрифт:
На широкой кровати, скрючившись, сидит сгорбленная фигурка Франчески: она прикрывается тонким покрывалом и с ужасом смотрит на мужчину в дверях. У кровати же стоит обнаженный по пояс Юлиан и демонстративно застегивает… ширинку.
Нет! Осознание происходящего наваливается на меня стремительно, словно снежная лавина, и я в ужасе прикрываю рот ладонью. Нет, он не мог этого сделать, проносится в моей голове, нет, не мог, но дерзкое выражение на лице парня тут же мне и отвечает — мог и сделал. И сделал намеренно, точно также, как это было бы
Я бросаю на Адриана все тот же испуганный взгляд. Каково ему сейчас это видеть?
Уходи, — произносит вдруг он ультрированно спокойным голосом, обращаясь к женщине на постели. Та громко всхлипывает.
Адриан, прошу тебя, — шепчет она сквозь слезы. — Все это было нелепой ошибкой…
… Ошибкой, длиною в полгода, дорогая, — саркастически подхватывает ее слова Юлиан, и Франческа награждает его таким уничижающим взглядом, что любой другой на его месте давно бы упал замертво. Но Юлиан только пожимает плечами, словно говорит «прости, милая, но факт остается фактом, тут уж ничего не попишешь».
Адриан! — снова заламывает она свои руки. — Я, правда, люблю тебя, пожалуйста, поверь мне.
А ведь мне ты говорила то же самое, — снова дерзко вставляет Юлиан.
Он так мне сейчас противен, что я едва удерживаюсь, чтобы не наброситься на него с кулаками.
Уходи, — повторяет Адриан, и взгляд его в этот момент направлен куда-то поверх Франческиного плеча. Его выдержке можно только позавидовать…
Что ты вылупилась на меня, рыжая гадина! — взвизгивает в этот момент уличенная в адюльтере и швыряет в меня одной из своих туфель, которую и стягивает со своей ноги. Та пролетает в сантиметре от моего лица — я даже не успеваю отпрянуть.
А тут уже и Юлиан оказывается рядом, когда, подобно ядовитому аспиду, шипит мне прямо в лицо:
А это она злорадствует, милая, ведь теперь она сама сможет занять место в покинутой тобой постели. Сбудется ее давняя эротическая мечта… — Я замахиваюсь рукой, чтобы влепить мерзавцу смачную пощечину, но тот успевает перехватить мою руку. — Что, правда глаза колет? — он так близко, что наши носы почти соприкасаются. — А зря. Признайся уже, как на духу…
Уходи! — зычно выкрикивает Адриан, и мы с Юлианом одновременно вздрагиваем. Не совсем ясно, к кому конкретно обращается мужчина, но Юлиан смотрит на отчима долгую томительную минуту, а потом выпускает мою руку.
Полагаю, меня это тоже касается, папочка, — развязным тоном произносит он, направляясь к двери. — И я, черт возьми, сделаю это с радостью: уберусь из этого мерзкого дома, в котором ты окружил себя грязными потаскушками, должно быть, радуясь в душе, что мама своей смертью развязала твои гребаные руки… — Он протискивается мимо отчима, едва ли не задевая того плечом, и я вижу, как яростно ходят желваки мужчины, вынужденного выслушивать все это от мальчика, воспитанного им, подобно собственному сыну.
Адриан, — снова всхлипывает Франческа, неловко втискиваясь в брошенное на полу
Просто уходи, — повторяет он снова, а потом поворачивает голову в мою сторону, хотя в глаза и не смотрит.
Я… — начинаю было я, но он просто качает головой и кивком головы указывает в сторону двери: ясно, меня выставляют также, как и всех остальных.
Я просто утыкаюсь глазами в пол и молча выхожу из комнаты. Дверь за мной захлопывается…
У лестницы я вижу Алекса, который смотрит на меня большими, испуганными глазами. Но вопросов не задает — сам все понимает.
Он сделал это ему назло! — только и говорю я, ощущая, как от стеснения в груди, почти не могу дышать. Такое чувство, словно я сейчас задохнусь… — Где мой дедушка? — сиплю я наконец, вбирая в грудь побольше воздуха. — Я обещала помочь ему… я…
Он уже у себя, Лотта, и сказал, что справится сам. Не волнуйся!
Я машинально киваю головой, отмечая этот факт.
Спасибо, Алекс, — шепчу я в ответ и, как сомнамбула, иду по лестнице вниз, сама не зная толком куда. Или все-таки зная… Ноги приносят меня в комнату с бабочками, и я мешком падаю на диван, непрестанно повторяя «все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо», словно некое заклинание, способное разрушить все дьявольские козни Юлиана. А, может быть, я просто надеюсь, что бабочки подхватят мою молитву-заклинание и донесут ее до самых небес…
Не знаю, сколько я сижу вот так в странном полузабытьи, знаю только, что мне нестерпима сама мысль о том, что я ничем не могу помочь Адриану, утишить его душевную боль… Я не знаю, каково ему сейчас, знаю только, что ему больно, и я хочу быть рядом… Просто находиться около него и поддержать самим своим присутствием.
Я иду на кухню и беру с полки пакетик с желатиновыми мишками — сладкое всегда помогало мне успокоиться — потом кладу в рот сразу трех разноцветных медвежат и крадусь по дому в сторону Адриановой комнаты…
21 глава
В доме темно, только лунный свет прочерчивает яркие, призрачные дорожки сквозь незашторенные окна гостиной и кухни, а еще легкий росчерк лунного света — от окна коридора на втором этаже. Мне этого достаточно — я темноты не боюсь.
Подкрадываюсь к дверям Адриановой комнаты и замираю — тишина. Возможно, он уснул…
Подтягиваю свое узкое платьице, которое так и не успела сменить, и собираюсь было нести вахту у дверей любимого мною мужчины, да только мешочек с желатиновыми мишками выскальзывает из моих рук и все его содержимое рассыпается по полу.