Я сплю среди бабочек
Шрифт:
Его грудь тяжело вздымается, зрачки с ненавистью пульсируют в горящих злобой глазах.
Я в это не верю, — смело произношу я, хотя почти уверена, что мои слова вызовут лишь новую волну агрессии. — Твой отец не такой.
Юлиан еще сильнее стискивает пальцы на моем локте — я почти готова кричать от боли, но сдерживаюсь — такое чувство, словно он заглядывает прямо ко мне в душу и видит там то, что я никак не могу донести до его отца — мое чувство к последнему.
Вот поэтому ты ему и не достанешься, — с ненавистью цедит он сквозь зубы. — Я заставлю его страдать
Пригвожденная к месту его полными яда словами, я продолжаю уныло стоять и смотреть вслед быстро удаляющемуся автомобилю.
Когда я подхожу к дому, черный джип Юлиана, действительно, припаркован у дороги, и мое сердце болезненно екает. Зачем он здесь? Не может же Адриан и в самом деле простить ему выходку с Франческой? Или может…
Юлиан в доме! — врываюсь я к Алексу, распугивая по пути его любимых бабочек. — Что он здесь делает?
Живет, — спокойно пожимает тот плечами.
Живет?! — вскидываюсь я. — А как же его шашни с Франческой? Я думала, отец выгнал его. Разве нет?
Насколько я знаю, нет.
Боже, — стону я, обессиленно падая на стул рядом с Алексом. — Это какой-то кошмарный сон… Я не могу находиться с ним в одном доме. Я сегодня же вернусь в квартиру к Изабель — юридически я все еще там прописана, так что особых проблем быть не должно.
А как же Йоханн? Бросишь его?
Нет, конечно! — вскрикиваю я в полном душевном раздрае. — Как ты мог такое подумать?!
А что тогда, отошлешь его назад в Ансбах? Ну что ж, дерзай. Уверен, он будет счастлив это услышать…
Я секунду анализирую его саркастическое замечание.
Ты меня без ножа режешь! — вскакиваю на ноги и начинаю кружить по комнате. — Он мне такое сказал… а ты, — я едва ли не заламываю руки, прямо героиня мексиканского сериала, не иначе. — Пока Юлиан в этом доме, я этой комнаты не покину, — категорично заявляю я, снова плюхаясь на стул.
А если он весь день будет дома…
Значит я целый день… и всю ночь, если потребуется, — добавляю я робко, — проведу в этой комнате. Надеюсь, ты не против?
Алекс невозмутимо пожимает плечами.
Да нет, мне, собственно, все равно, — произносит он с легкой насмешкой в голосе. — Будешь развлекать моих бабочек… Они это любят.
Я подхожу и крепко его обнимаю. Алекс смущенно хмыкает — он не любитель обнимашек, но сносит их терпеливо, как истинный спартанец.
Слушай, — робко обращается он ко мне, когда я-таки отпускаю его, — я тут давно хотел спросить да все никак не решался… — он запускает пальцы в волосы и начинает смущенно их теребить. Так, признак явно тревожный, настораживаюсь я мысленно — сейчас я меньше всего готова к новым переживаниям.
Ты уверен, что это не может подождать? — столь же робко осведомояюсь я. — Я сейчас как-то не совсем готова к серьезным разговорам…
Мы с Алексом смотрим друг на друга до те х самых пор, пока он не произносит:
О'кей, отложим на потом. Только давай договоримся: ты мне сама скажешь, когда будешь готова
Я утвердительно киваю, хотя почти уверена, что говорить мы будем о его отце и… обо мне. Но именно к этому разговору я сейчас и не готова — мне просто нечего ему сказать. Мы с Адрианом, как две планеты, которые хоть и ходят по одной траектории, все никак не способны сойтись в одной точке… Невольно вспоминаю наш долесекундный поцелуй на кухне, который я просто-напросто украла: лучше бы не делала этого вовсе — он только воспламенил мечты о большем, а будет ли это большее… одному богу известно.
В ту ночь, когда я, действительно, ложусь спать все в той же комнате с бабочками, мне никак не дают покоя слова Юлиана, брошенные мне в лицо с такой отчаянной злобой и непоколебимой уверенностью одновременно: неужели он думает, я позволю ему манипулировать собой, неужели считает, я стану участницей его мстительных планов… Он безумец, если даже предполагает такое!
И тут же другая мысль: если он считает меня приемлемым способом насолить своему отцу, значит знает, что я тому небезразлична. Неужели это правда? Мне хотелось всем сердцем верить в это.
Кто-то негромко ударяет в дверь костяшками пальцев, а потом она тут же открывается:
Не пугайся, это я. Можно войти?
Я сажусь на диване:
Конечно, это ваш дом, Адриан, — отзываюсь я из полумрака. Мне нравится засыпать при свете бледного ночника, который выхватывает из темноту очертания Алексовых бабочек — они вьются вокруг него в неком ритуальном танце, который неизменно меня усыпляет.
Ночной гость несет под мышкой нечто скрученное в рулон, которое при ближайшем рассмотрении оказывается походным спальным мешком.
На кемпинг собрались? — подшучиваю я.
Почти, — отвечает тот, расправляя его на полу около моего дивана. — Если ты не против, я бы хотел понаблюдать с тобой за бабочками… ведь ты же смотрела со мной на звезды? Решил отдать дань вежливости.
Дань вежливости, — фыркаю я, — и только?
Мужчина молчит — он всегда молчит, когда речь заходит о главном, теперь я это понимаю. Наверное, мне стоит научиться читать между строк его молчания…
Шарлотта, я хотел сказать, — начинает вдруг он, тем самым проталкивая мое глупое сердце к самому моему горлу, — я хотел сказать, что тебе не стоит сердиться на Юлиана…
Что?! — вскрикиваю я, подскакивая на диване — это не те слова, которые я надеялась услышать. — Как вы можете говорить мне такое? Я ведь вам призналась, что он…
Я помню.
Я вас не понимаю, — выдыхаю я с отчаянием, плашмя падая назад на свою подушку. — Вы позволили ему вернуться в свой дом, а ведь он соблазнил вашу женщину… — Потом анализирую в голове все эпизоды, связанные с ненавистной мне итальянкой и продолжаю: — Теперь-то я понимаю, почему так бесилась Франческа, когда увидела меня впервые… и после тоже… Вы ведь тоже это понимаете, правда: она просто-напросто ревновала меня к Юлиану — их связь длилась не один месяц! А теперь Юлиан переключился на меня… Вы не должны позволять ему это.