Я стану твоим зверем
Шрифт:
— Вот ещё! — фыркнула девчонка, демонстрируя её высочеству тощие, с торчащими под тонким полотном рубашки лопатками, но гордую спину. — А ежели он домой пьянющий припрётся? Чего ж с ним миловаться иль как?
— Если зрение мне не изменяет, этот мальчик вроде трезвый был.
— Все они трезвые, пока в рост не войдут, — крестьянка ещё разок махнула «веником» над пылью и зашвырнула его под забор, деловито отряхнув ладошки. — И неча супротив меня переть, коли я права! Впредь наукой будет, поостерегётся вдругорядь-то.
— Что-то мне подсказывает: он теперь к тебе вообще подойти побоится.
— А куды ж он денется-то? — передёрнула
— За папаньку? — развеселилась Ренна.
— За сынка ихнего, — девица одарила её высочество презрительным взглядом, сцепила руки за спиной, прочертила в пыли голой пяткой зигзаг, хлюпнула носом и добавила независимо: — Ежели, канешна, драконом не стану.
— Странно, а я думала, что все девочки мечтают быть принцессами.
— Ещё того лучше! Совсем я ку-ку аль как? Иль гордости у меня нету? Я вот как скажу, тётенька: прынцессы там, не прынцессы, тока я в жополизки втираться не желаю. Не, не заманите.
— В кого… в куда ты втираться не желаешь? — от удивления Ренна аж воздухом подавилась.
— Знамо в куда! На Грани кажный знает: за Золотолесьем людёв, почитай, что и нету. Одни прихлебалы да подстилки драконовы тама осталися, а то и того худшее. Люди токмо здеся, в степях и обитаются. Понятно, что спать мягко, да жрать от пуза и псу по нраву, тока тута не псы живут, мы за шелка да бархаты не продаёмси!
— А за что… продаётесь?
— А и ни за что! — девчонка резко развернулась, упёрла руки в костлявые бёдра, глядя на принцессу молодым бычком. — Так гемнон и сказал давеча: мы сос-чус-вуем! Не… Со-чус… Вместе мы, вона как! То есть драконы и люды с Окраин.
Она так и сказала: «люды».
— Может, сосуществуете? — озадаченно почесав бровь, предположила Ренна.
— Во! Прям в глаз, тётенька. Люды, значит, и драконы за одно. Кто ж за Золотолесьем, токмо прислуживают, да воют: «Ой-ой, защитите нас, обороните! Ой-ой, страшна сила на нас прёт!» А кто ту страшну силу видал? А никто, токмо мы. Потому мы Крылатых кормим и поим от пуза, а они, ежели худое стрясётся, завсегда на подмогу поспешают.
— Империя их тоже… не обижает, — пробормотала Ренна. — Да и видела я, как они поспешают.
— Так ведь не знали оне, что твари-то сюды пролезли! — возмутилась девица. — Кабы знали, враз бы прискакали, чай не в первой. Понятно, что Крылатые волшбой балуются, да тока и волшба в кажную голову не заглянет. У нас тут, канешна, не как заграневых, падлей-то всяких сами повыбили. Но, чего уж баять, встречаются. Это у Крылатых слово крепче железа калёного, вот и…
— Подожди, я ничего не поняла, — принцесса выпрямилась, опираясь ладонями о подоконник. — Каких падлей?
— А таких, — девчонка неожиданно зло и очень по-взрослому сплюнула, — кто своих же тварям Харсовым торгует. Полюбопытствовать хотите, тётенька? Так поспешайте на майдан [12] к корчме, а то его вот-вот уже и кончат. Я б тоже пошла! Охота всё ж посмотреть, как люда лошадками напополам рвут. Да только папанька не велел, а он у меня войт [13] , стро-огий…
Ренна девчонку уже не слушала — натягивала
12
Майдан (здесь) — открытое место, площадка, предназначенное для торговли, собрания, сходок и т. д.
13
Войт — староста деревни, глава местного самоуправления.
Найти корчму труда не составило, даже и подсказки Яо, который, оказывается, под калиткой сидел, её высочества дожидаясь, не понадобились. Во-первых, прямая, как по линейке проведённая улица тут всего одна и имелась. А во-вторых, гудящие раздражёнными пчёлами людские голоса принцесса услышала, как только из двора вышла.
Народа перед корчмой — приземистым, но всё же двухэтажным зданием с деревянным калачом над дверью — собралось немало. Люди стояли плотно, плечо к плечу, Яо пришлось локтями поработать, пробиваясь — крестьяне пропускали их неохотно, ворча. И у Ренны создалось непонятно с чего пришедшее в голову, но твёрдое убеждение: будь она одна — не пропустили бы, а дракону, пусть и молодому, дорогу всё-таки уступали.
В центре расчищенного пятачка смотровой башней возвышался гемнон — по своему обыкновению, хмурый. Кажется, за ним ещё кто-то из Крылатых торчал, но принцессу драконы мало интересовали. Гораздо больше занимал человек, стоявший перед Арэном на коленях. Точнее, скорчившийся на коленях: руки мужчины завернули за спину, задрали до самых лопаток, связали в локтях, а на шею ещё зачем-то верёвочную петлю накинули. Хотя он и без всяких верёвок далеко бы не убежал, даже б если позволили — мужика так и кренило набок, а черт между складками вздувшегося пузырём лица совсем не разобрать было.
— Потрудитесь объяснить, что здесь происходит, — потребовала Ренна у гемнона, изо всех сил стараясь казаться повыше — её так и подмывало на цыпочки приподняться.
— Это дело людей, — пробасил Арэн, мотнув головой в сторону.
— Точно так, — отозвался крестьянин, стоявший на шаг впереди толпы. — Наше это дело и чужим в него лезть не след.
Выглядел мужик как типичный, просто-таки эталонный, а потому почти и ненастоящий крестьянин: полотняная рубаха навыпуск, на ногах онучи с верёвочной перевязкой и самошитые башмаки. По груди распласталась седоватая борода лопатой. Такие же пегие волосы, стриженые под горшок, не давали даже глаз рассмотреть. Но на её высочество он смотрел неприязненно, чтобы это понять, принцессе его глаза и не потребовались.
— Тогда объясните вы, — великодушно разрешила Ренна.
Мужик переступил с ноги на ногу, глянул на драконов, на замолчавших крестьян, но всё-таки решил снизойти до ответа.
— А чего тут разобъяснять? — буркнул неохотно. — Этот вот снюхался с проклятыми, да когда пришла пора на вышке стеречь, пропустил, шуму не поднял. Ещё и разболтал, как ловчее подобраться, шоб, значится, другие не заметили. Есть у нас тама надельчик такой: с одной стороны хмель, а с другой, стал быть, вика растёт. Ну они и…