Я сведу тебя с ума

Джерис Алисон

7

Утром, добравшись до зеркала, Беатрис ужаснулась. Она выглядела совершенно измученной после бессонной ночи, которую провела, пытаясь изгнать из памяти одурманивающие ласки Ральфа, пытаясь убедить себя, что сумеет отгородиться от него раз и навсегда. До самого рассвета она металась, раздираемая противоречиями, находясь на грани умопомешательства.

Беатрис ненавидела это состояние. Она вообще не выносила, когда ее чувства вырывались из-под контроля. Но сейчас к этому примешивалось мучительное осознание

своей зависимости от Ральфа.

В кругу друзей Беатрис слыла роковой чаровницей и доводила наивных поклонников до белого каления своей непредсказуемостью. А теперь Ральф с дьявольской жестокостью расправляется с ней ее же собственным оружием.

Можно себе представить, в каком виде Беатрис спустилась к завтраку. Ни оживленные мальчишки, ни Софи, которая сгорала от любопытства, требуя подробного рассказа о вечере с Чаком, — ничто не способно было улучшить ее настроение. Вдобавок Ральф цинично поинтересовался самочувствием «нашей очаровательной Трикси», присовокупив вскользь, что вынужден был встать пораньше, чтобы сварить детям овсяную кашу. А вслед за ним Патрик со свойственной ему непосредственностью спросил, почему она такая сердитая.

— Вовсе нет, тебе показалось, — промямлила Беатрис, не поднимая глаз.

Это была столь очевидная ложь, что три пары вопрошающих глаз устремились на дядю в надежде, что он объяснит, в чем дело. Ральф неторопливо попивал кофе.

— Я думаю, что Трикси разочарована прошлым вечером, не оправдавшим ее ожиданий, — объяснил он со спокойствием, которое любого могло довести до сумасшествия.

Она закусила губу и с такой силой сжала кулачки, что ногти впились в ладони. Софи тряхнула светлой головкой и недовольно насупилась.

— Это Чак рассердил вас, Трикси?

— Нет, не Чак, — вздохнула Беатрис, покосившись на «дядю Ральфа» с таким выражением, что сомнений ни у кого не оставалось.

Однако, совершенно не смущаясь, он всем своим видом выказал полное непонимание и с притворной озабоченностью осведомился о психическом здоровье Беатрис.

Дети хотя и были несколько ошарашены, но, быстро примирившись с тем, что любимая подружка не в духе и сегодня нечего ждать от нее развлечений, под первым же предлогом покинули кухню. Она надеялась, что Ральф последует их примеру, но он продолжал сидеть, демонстративно смакуя кофе. Воцарилась звенящая тишина. Решив, что ей вовсе не следует первой нарушать молчание, Беатрис принялась убирать со стола.

— Я ненавижу указывать, — промолвил, выждав время, Ральф. — Но вам не следует выставлять перед ними напоказ плохое настроение.

Беатрис, словно глухонемая, взяла банку с джемом, резко закрутила крышку. Она вела себя так, как будто находится здесь совершенно одна. Ральф отставил чашку в сторону.

— Ну хорошо, — вздохнул он. — Я прошу прощения, мне не следовало целовать вас.

— И вы полагаете, что этих извинений достаточно? — Беатрис поставила таз с грязной посудой в раковину и открыла кран с горячей водой.

— Что

же нужно сделать, чтобы вы перестали обижаться?

— Это больше не должно повториться!

— Конечно, — сказал он после короткой паузы. — Не скрою, это мне понравилось, но, честное слово, у меня и в мыслях не было покушаться на ваше целомудрие. Я был в дурном настроении, когда вы вернулись, но совсем не хотел оскорбить вас. Поверьте, я был сам застигнут врасплох тем, что произошло.

Беатрис, повернув кран до предела, сосредоточенно наблюдала, как таз шумно наполнялся горячей водой, которая, взрываясь и пенясь пузырями, поднялась теперь почти до края раковины.

— Послушайте, Трикси, — снова начал Ральф. — Это был всего лишь поцелуй!

— Всего лишь поцелуй? Возможно. Но я не привыкла, чтобы меня целовали подобным образом! — резко ответила она.

— Так же, как и я…

В его голосе послышалась искренняя нота. Может быть, и правда… Может, и он испытал порыв безумной страсти, обуявшей ее прошлой ночью.

Беатрис засучила рукава, всецело поглощенная мытьем посуды.

— Наверное, мне стоит напомнить хозяину, что я здесь для того, чтобы развлекать детей, но отнюдь не вас? — сказала она, чувствуя долгожданное удовлетворение от верно найденного тона.

Казалось, это не произвело никакого впечатления на Ральфа.

— Я больше вас пальцем не трону, — отозвался он, явно забавляясь ситуацией. — Точнее, до тех пор, пока не получу специального приглашения.

— Не надейтесь! — Она чуть было не расколола сковородкой край раковины.

Беатрис чувствовала его глаза на своей спине, продолжая расшвыривать тарелки. Опять издевается… Наверняка вальяжно развалился в кресле и наслаждается тем, что она вот-вот окончательно рехнется. Нет уж, этого удовольствия «наш барон» никогда не получит!

Когда Беатрис услышала звук отодвигаемого кресла и поняла, что Ральф встал из-за стола, она насторожилась. Похоже, он наигрался и решил просто бросить здесь ее одну в таком дурном настроении.

К ужасу, Беатрис почувствовала, что глаза наполняются слезами. О боже, что случилось с ней? Она была так занята своими эмоциями, что не заметила, что Ральф вовсе не ушел, а, взяв полотенце, стоит рядом и спокойно вытирает тарелки.

— Трикси, дорогая, мы не можем ссориться на Рождество, — сказал он. — Это жестоко по отношению к детям. Давайте все забудем… я знаю, мне не следовало себя так вести.

Ральф замолчал, пытаясь заглянуть ей в лицо. Отвернувшись, она ничего не ответила.

— Я знаю, со мной не просто. Дурацкий характер, а тут столько навалилось — и книга, и дети, и теперь — вы. — Он замялся. — Во всяком случае, прошу прощения… Мы оба сегодня встали не с той ноги, правда?

— Да, — пробурчала она.

— Почему бы нам не начать сначала? — предложил Ральф, положив очередную тарелку на стопку уже вытертых. — Клянусь, ничего не повторится. Вам нужно только поверить…