Я сведу тебя с ума
Шрифт:
Забыть все? Беатрис чуть навзрыд не разревелась. Что она может ответить Ральфу? Но ведь он просит прощения во имя детей…
— Я готов постараться и сделать все, что в моих силах, — продолжил он, заметив ее колебание. — Но в этом участвуют двое.
Как в поцелуе, подумала она, сжав губы. Неужели Ральф с дьявольской изощренностью вновь унижает ее? И в этот момент Беатрис начала осознавать, что устала копаться в своих настроениях и искать тайный смысл в его словах.
— Так что вы скажете? — взволнованно спросил Ральф.
Она перевела дыхание.
— Хорошо, —
— Отлично, — ответил Ральф и вдруг, самовольно завладев ее рукой, неловко ткнулся губами в мокрые пальцы.
Они опешили, сообразив, что в нелепой позе застыли около раковины, нежно улыбаясь друг другу. Повисло курьезное молчание. Наконец Ральф кашлянул и произнес:
— Пока мы одни и дети не слышат, хотел бы попросить вашего совета. Я должен купить им рождественские подарки. Как вы думаете, чего бы им хотелось?
— Я… не знаю, — сказала Беатрис, все еще не оправившись от столь неожиданной смены декораций.
— Я думал, вы с вашим опытом работы с детьми сможете дать мне хорошую идею.
Его слова заставили Беатрис вздрогнуть. Она позволила себе так зациклиться на своих обидах, что забыла, как сама бессовестно обманывает Ральфа.
— Я обязательно помогу, — согласилась она. — Но вам достался плохой консультант. Я никогда заранее не решаю, что купить, пока не увижу что-то интересное, и тогда, не в силах удержать себя, хватаю приглянувшуюся вещь, даже если приходится разориться.
— Странно, но именно так я и думал, — обрадовался Ральф. На его лице отразилось колебание. — У меня еще одна просьба… Не согласитесь ли вы отправиться со мной в город за продуктами? Я попросил бы Марию присмотреть за детьми. Допустим, завтра. Нужно воспользоваться хорошей погодой, купить побольше съестного на тот случай, если какое-то время не удастся выбраться из Кроуфорда.
— Чудесно!
Личико Беатрис просветлело. Ведь она обожает бродить по солидным магазинам. Это будет превосходное развлечение! И она проведет целый день вдвоем с Ральфом… Пусть минуту назад девушка неистово злилась на него, но сейчас даже не могла вспомнить почему. Ей повезло, что она родилась в старой доброй Англии, а не среди коварных, мстительных горцев.
— Я напишу, что нам надо купить, — весело сказала она.
Беатрис еще составляла длиннющий перечень покупок, когда звон колокольчика возвестил, что принесли обещанную елку. На самом деле лесники доставили две чудесных пушистых красавицы. Та, что побольше, — для холла, ель поменьше — для гостиной. Кроме того, у дверей оказалась целая гора веток дуба и омелы, чье сочетание в различной форме, будь то букет или венок, служило традиционным украшением шотландского дома на Рождество.
Ликование юных обитателей Кроуфорда было беспредельным. Патрик и Эндрю немедленно притащили из кладовой стремянки и принялись развешивать игрушки, не слишком прислушиваясь к бесперебойным указаниям Софи. Но восьмиконечные звезды на макушках пришлось укреплять Беатрис, которая только после этого смогла вновь ненадолго уединиться в своей комнате.
«Свечи» — каллиграфически вывела она в конце списка и затем добавила — «лампочки
После ленча Беатрис и дети, оставив Ральфа за работой, сходили в лес, где набрали корзину сосновых шишек. Они уложили их в плоские керамические тарелки, в комнатах сразу запахло смолой, чудесной зимней свежестью.
— Что мы будем делать со всей этой омелой? — спросил Патрик, указывая на охапки темно-зеленых веток, поблескивавших красными ягодами.
Беатрис посмотрела на омелу. Ох уж эта Софи с ее пожеланием «поцеловать дядю Ральфа»! Однако не надо, чтобы он заподозрил, что проблема поцелуя остается животрепещущей.
— Почему бы нам не подвесить ветки под люстрой, — предложила Беатрис, стараясь придать своему тону как можно больше небрежности.
Во всяком случае, полагала она, потолки в замке такие высокие, что вряд ли Ральф заметит омелу.
Успокоив себя этим доводом, Беатрис связала несколько веток красной лентой и, вскарабкавшись на самую большую стремянку с веревкой в зубах, безуспешно пыталась привязать к медному наконечнику люстры свою символическую ношу.
Ральф выбрал именно этот момент, чтобы войти. Он застал Беатрис, которая с дрожащими коленями копошилась под потолком, и зарычал, чтобы она немедленно спускалась вниз.
— Вы хотите сломать шею из-за этой омелы? Специально, чтобы сделать Рождество веселее?
— Вам не дает покоя мысль, что следует найти другую гувернантку, — огрызнулась Беатрис, краснея, что он застал ее за этим занятием.
— Полагаю, что сейчас это было бы весьма затруднительно, — холодно ответил Ральф. — Теперь держите лестницу, я попытаюсь повесить омелу, если одна романтическая натура столь нуждается в таких атрибутах.
Он ловко проделал всю непосильную для Беатрис операцию за пару минут. Но и спустившись, продолжал ворчливо отчитывать ее.
— Вы, кажется, напрочь лишены инстинкта самосохранения! Что молчите? Не могли позвать Патрика и попросить подержать стремянку?
— А Беатрис и дядя Ральф стоят под омелой? — тут как тут зачирикала Софи, которая тоже имела обыкновение появляться в самый неподходящий момент. — Тогда вы должны поцеловаться! — Она радостно запрыгала, хлопая в ладоши.
— Послушай, Софи, — начала Беатрис, — честно говоря, мне кажется, что твой дядя совершенно не намерен делать это. Он только что прочитал мне лекцию о здравом смысле, заставляя меня спуститься на землю и забыть о романтике.
К своему удивлению, она увидела, как хмурое лицо Ральфа прояснилось.
— Не стоит говорить за других, — вмешался он, и, прежде чем Беатрис успела что-то сообразить, его рука оказалась на ее шее чуть пониже затылка.
Ральф мягко притянул ее к себе. Сердце Беатрис замерло, потом странно перевернулось в груди. Этот круговорот продолжался, пока его губы, прохладные и твердые, с томительной нежностью едва ощутимо касались ее губ. Упоительный трепет пронизал ее тело. Девушка лишь чудом удержалась от страстного побуждения прильнуть к нему так, чтобы исчезло последнее, условное расстояние между ними.