Я свидетельствую перед миром
Шрифт:
А вот еще один случай, из варшавского Glos Polski («Голос Польши»):
4 июля один из особняков на Окренжной улице (район Черняков) был окружен гестаповцами и эсэсовцами с автоматами. В доме находилась наша типография, которую мы перевели туда из Мокотова, потому что заметили слежку за редакторами и наборщиками. Немцы стали колотить в дверь, а не получив ответа, забросили в окна гранаты, высадили все двери и дали по комнатам несколько пулеметных очередей. Двое наших людей были убиты, две девушки тяжело ранены. Обе вскоре скончались в больнице. Несколько дней спустя владелец особняка Михал Крук, его жена и двое сыновей пятнадцати и семнадцати лет, а также все жители двух соседних домов были арестованы и расстреляны.
В завершение автор сообщает без всяких комментариев: «Это происшествие стоило жизни восьмидесяти трем полякам».
Непросто было и распространять газеты. Тут нас многому научил опыт Станислава Войцеховского, соратника Пилсудского,
Это он придумал уникальную «систему троек», которую мы использовали при продаже подпольной прессы. Каждый занятый в этом деле знал только двух человек в цепочке: «того, кто сзади, и того, кто спереди», то есть того, кто доставлял газеты в условленное место, и того, кому он сам передавал их в другом городе. Если такой распространитель попадал в руки гестапо, как раньше — в руки Охранки, и подвергался «допросу с пристрастием третьей степени» в пыточных застенках, он мог выдать только этих двоих и никого больше. Но эта система годилась только для оптовых поставок. С продажей в розницу все было иначе. Тут применялось множество хитростей.
На улицах Варшавы и Кракова продавались местные немецкие газеты Krakauer Zeitung и Warschauer Zeitung, в Познани — Ostdeutscher Beobachter, вообще во всех польских городах — V"olkischer Beobachter. Ни один поляк их не покупал, если только мальчишка-разносчик, протягивая номер, не приговаривая с улыбкой: «Сегодня необычайные новости о победах немецких войск… Купите!»
Тогда прохожий знал: этот номер стоит купить, он не простой, а с приложением. Между страниц, заполненных сообщениями о триумфе знамен со свастикой, вложена подпольная газета.
Мясник, заворачивая бифштекс, советовал покупательнице: «Не забудьте сразу, как придете домой, переложить его в ледник», — и она понимала, что в свертке лежит газета. Газеты раскладывали прямо по почтовым ящикам, официанты в ресторанах совали их под тарелки. Именно за это был расстрелян Януш Кусочинский, знаменитый спортсмен, чемпион Олимпийских игр 1932 года, установивший мировой рекорд в беге на 5000 метров, который работал официантом в варшавском кафе.
Никогда прежде я и предположить не мог, какое огромное влияние оказывает на людей поэзия, особенно когда они борются за свои идеалы. Практически в каждой подпольной газете печатались стихи польских классиков: Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого, Циприана Норвида, Марии Конопницкой. Да и современные поэты оттачивали свой талант, участвуя словом в борьбе против оккупантов [126] . Подпольная пресса писала не только о политике и войне, но и о культуре и религии. У меня сохранился текст, опубликованный весной 1942 года, который можно смело назвать современным толкованием молитвы «Отче наш». Это волнующая, печальная и страстная молитва польского Сопротивления. Она была напечатана во многих газетах, и тысячи мальчиков и девочек заучивали ее наизусть в подпольных школах:
126
30 апреля 1942 г. вышла подпольная антология «Непокоренная песнь. Польская поэзия военного времени», составленная будущим нобелевским лауреатом Чеславом Милошем. В ней были представлены молодые поэты Варшавской школы, в том числе любимый поляками Кшиштоф Камиль Бачинский (1921–1944), погибший на четвертый день Варшавского восстания, Здислав Строинский (1921–1944), погибший, как и его друг Тадеуш Гайцы (1922–1944), на баррикадах, Анджей Тшебинский (1922–1943), расстрелянный в центре Варшавы, Вацлав Боярский (1921–1943), смертельно раненный во время демонстрации, Тадеуш Боровский (1922–1951), выживший в концлагере, Тадеуш Ружевич (р. 1921), также переживший это страшное время.
Отче наш, сущий на небесах, обрати свой взор на Польшу, нашу страждущую родину
Да святится имя Твое в час нашей бесконечной скорби, в час безмолвия.
Да приидет Царствие Твое. Каждый день возносим мы молитву, упорно уповая на то, что Царствие Твое начнется в Польше и снизойдут на нас в сиянии свободы Любовь и Мир.
Да будет воля Твоя и на земле, как на небе. На все Твоя воля. Но не может быть, чтобы по Твоей воле убийство и разбой царили в мире и проливались реки крови. Пусть по воле Твоей откроются двери застенков, и не будет больше на земле заполненных трупами рвов, и не терзает наши души дьявольский бич страха. Пусть не огонь и бомбы, а тепло и свет посылает нам небо. Сделай так, чтобы самолеты были вестниками радости, а не смерти. Да исполнится воля Твоя. Господи, обрати свой взор на нашу страну, усеянную могилами, будь путеводным светом для сыновей, отцов и братьев наших, для польских воинов, чья дорога к дому пролегает через битву. Пусть море и земля вернут усопших, пусть пески пустыни и сибирские снега отдадут нам хотя бы тела тех, кого мы любили.
Хлеб наш насущный дай нам на сей день. Но не тот насущный
Пошли нам, Господи, помимо этого хлеба насущного, упорство, силу, волю и терпение, дабы мы выдержали все и не вскричали до срока.
И прости нам долги наши. Прости нам, Господи, если мы слишком слабы, чтобы раздавить гадину. Укрепи нашу длань, да не дрогнет она, когда настанет час мести врагам. Они согрешили против Тебя, нарушили Твои предвечные законы. Не дай же и нам согрешить против Тебя. Пусть наш грех порождается слабостью, а не порочным произволом, как у них.
И не введи нас в искушение. Не введи нас в искушение, но погуби проникших к нам предателей и соглядатаев. Не дай корысти ослепить сердца богатых. Пусть сытый накормит голодного, пусть всегда и везде помогают друг другу поляки. Да остаются наши уста немыми под пыткой. И да не поддадимся мы искушению завтра забыть все нынешние страдания.
Но избавь нас от лукавого. Избавь нас, Господи, от зла. От смертельного врага отчизны нашей. Спаси нас от мучений в лагерях, от смерти на земле, в воде и в воздухе и от предательства ближних.
Аминь. Сделай так, чтобы мы снова стали хозяевами на своей земле. Пусть наши сердца вкусят безмятежности морских просторов и красоты горных вершин. Да насытятся толпы жаждущих Светом Твоим, Господи. Пусть по воле Твоей мы установим справедливость в новой Польше. Аминь. Дай, Боже, нам Свободу. Аминь.
Кроме периодики, в подполье издавались самые разные книги и брошюры. Брошюры в основном идеологического содержания. А книги — переиздания запрещенных нацистами: польские классики, учебники для подпольных школ, пособия по военному искусству и молитвенники.
Почти все газеты печатались на простой бумаге и, повторюсь, в малом формате — безопасности ради. И вдруг одна из них начинает выходить в таком же формате, как лондонская Times. По тогдашним условиям — полное безумие! В передовице первого номера редакция объясняла свои намерения:
Мы осмелились печатать газету в неприемлемом для конспираторов формате, потому что решили не обращать внимания на подлых негодяев с аллеи Шуха. Мы игнорируем угрозу со стороны гестапо и не принимаем в расчет нацистскую оккупацию. Презрение к врагу, отвагу нашего народа, как и душу его, не убить. Единственное, о чем, идя на риск, мы просим читателей, — это, отбросив страх, как можно шире распространять нашу газету, изданную вопреки всем правилам подполья.
Некоторое время газета в таком формате и выходила. Другая почти повторила этот подвиг — появилась на роскошной и слишком дорогой для ежедневного издания даже в мирное время бумаге. Великолепными были также иллюстрации и полиграфия. Издатели этого шедевра писали:
Благодаря неизменной любезности немецких властей мы не испытываем трудностей с бумагой. Немецкие скоты насквозь продажны. С помощью подкупа от них можно добиться чего угодно. Пусть высококачественная бумага, которую мы используем, послужит доказательством позорной коррупции немецких властей.
С помощью подпольной прессы Сопротивление сохраняло живую связь со значительной частью польского народа. Благодаря ей люди всегда были в курсе происходящего. Она укрепляла моральный дух населения, поддерживала его веру в победу. Да и самим подпольщикам для успешной работы необходимо было знать, что народ доверяет им и признает их как действенную силу. Недостатка в таких доказательствах не было.
Глава XXIV
«Аппарат» конспиратора
В моем распоряжении был солидный конспиративный «аппарат». Ставлю это слово в кавычки, потому что оно требует пояснений. Такое сочетание слов кажется странным и даже бессмысленным. Какой может быть «аппарат» у конспиратора? Многим из тех, с кем я говорил за границей, не верилось, что у меня был нормальный кабинет, где проходили собрания, совещания, — как же так? В их представлении подпольщики встречались на ходу, все больше по ночам, в опасной обстановке. Правда была гораздо прозаичнее, чем все фильмы и книги о Сопротивлении, которые я видел и читал в Европе.
Работа, которой мы занимались, требовала простой, прозаичной аккуратности. Таинственность и суета привлекают внимание, а главнейшее правило подполья гласит: «Будь незаметным!»
Большая часть нашей работы по увлекательности и азарту уступала работе какого-нибудь плотника, а в нашей жизни не случалось ровным счетом ничего героического. Одни долгими часами просиживали в «наблюдательных пунктах». Другие самым заурядным образом получали и разносили подпольную прессу, это тяжелый, скучный, утомительный, довольно опасный, но начисто лишенный острых ощущений труд. Больше всего приходилось заниматься канцелярской рутиной, делами, требующими кропотливости и пунктуальности, научной методичности и деловой сметки. Ведь для того, чтобы организовать рейд, запустить подпольную типографию, открыть подпольную школу, взорвать поезд, нужно основательно подготовиться, провести тщательный анализ, собрать информацию из разных источников и скоординировать действия.