Я тебя не отпущу
Шрифт:
— То есть?
— Это не моя тайна, хоть я и поклялся ее хранить... — как-то странно начинает Николай. — Диана Дмитриевна солгала вам на складе Пекарского. Она и меня убедила солгать. Тогда это казалось правильным. Вы бы не оставили его в живых... Вы бы там никого не пощадили.
— Стоп! Что ты имеешь в виду? — Догадка обжигает нутро как кислота.
— Это все… — Николай возвращает мне флешку, — лишнее. Вам нужно поговорить всего с одним человеком. Давно нужно... С Пекарским.
Глава 35
Диана
После ухода Клима не могу найти себе места. В мыслях круг за кругом звучит один и тот же вопрос: «Что ты наделала?» А тело горит, будто я подхватила какую-то болезнь.
Попытки отвлечься не помогают. Встречаю Катю и Нику, рассказываю сантехникам, что случилось с краном, заказываю ужин. Суечусь, не позволяя себе ни минуты отдыха. Однако стоит глянуть на барную стойку – снова чувствую ту волну эмоций, которая накрывала с головой от поцелуев Клима.
Совершенно дикое ощущение! Смесь забытых потребностей, жгучего желания и страха.
Два года не было ничего подобного. Порой я откликалась на поцелуи Германа, разрешала ему обнимать, прикасаться к груди. Но каждый раз все заканчивалось одинаково. В определенный момент внутри словно срабатывал какой-то датчик. Он отключал все рецепторы, замораживал чувства и превращал тело в пустую оболочку.
Мне становилось противно и от себя, и от Германа. Отвращение было таким сильным, что за много месяцев мы так и не дошли до прелюдии.
Ничего не вышло даже в мой день рождения, два месяца назад. Тогда, чтобы поздравить, Герман снял целый ресторан для нас двоих. Играла живая музыка: рояль, скрипка и саксофон. На каждом столике горели свечи. Услужливый официант появлялся, лишь когда мы его звали, и сразу же исчезал.
Это была романтическая мечта любой женщины. А уж мне, работающей маме, вечно разрывающейся между дочкой и бизнесом, впору было плакать от счастья и молиться на мужчину, который смог так эффектно вырвать из рутины.
Впрочем, я и пыталась... отблагодарить. Надеясь расслабиться, выпила два бокала вина. Позволила Герману прижать меня к себе во время медленного танца. Сама поцеловала его в шею... осторожно, едва касаясь, чтобы не спугнуть собственную смелость.
Ради того, чтобы почувствовать себя живой, я готова была пойти до конца. Пусть без той безумной любви, которая была у нас с Климом. Без его одержимости. Но с тем, что намного дороже слепой страсти, — с доверием, с уважением и с самой искренней симпатией, какая только возможна между мужчиной и женщиной.
Мне просто необходимо было избавиться наконец от своей фригидности. Перестать быть эмоциональной калекой.
И я честно старалась.
Не вздрогнула, когда музыканты оставили нас одних и Герман накрыл мои губы своими. Не запротестовала, когда он повел в просторную ВИП-комнату с шикарными диванами и там, спустив бретели
Я выдержала даже легкие прикосновения к заострившемся соскам. Это выглядело так правильно, так красиво... Еще один вид заботы, настоящее преклонение перед женским телом.
Но дальше... Вместо того чтобы отпустить себя окончательно, я вновь закоченела. Руки Германа напомнили вдруг руки другого мужчины, потные и требовательные. Поцелуи превратились в пытку — ко мне будто снова прижимались влажные губы Пекарского.
Упругий горб под ширинкой воскресил в памяти те моменты, когда я лежала на столе перед своим акционером, умоляла его остановиться и отсчитывала минуты насильного, распирающего проникновения.
Сказочный вечер за одно мгновение превратился в оживший кошмар. Не спасли никакие свечи, никакие цветы и холодное шампанское в хрустальных бокалах.
Попробуй Герман дотронуться до меня между ног, как это делал сегодня Клим, и я бы, наверное, сбежала. Это был бы конец любым отношениям, окончательная точка в робких попытках почувствовать себя женщиной.
Несмотря на все старания и внимательность, с Германом не получилось и десятой доли того, до чего мы за несколько секунд дошли с Климом.
Ирония, мать ее, судьбы. Впору начать верить в глупые байки о том, что первый мужчина прописывается не только в сердце женщины, но и в коде ее ДНК. Становится мастер-ключом от всех трудностей.
— У вас какой-то странный смех сегодня, — уложив Нику спать, замечает Катя. — Он похож на нервный.
— День был трудный. Работа, а потом еще здесь... авария. — Я старательно отвожу взгляд от барной стойки.
— Я так и подумала, — с серьезным видом кивает няня. — Иногда бывают такие дни.
— А что? — Не хочу играть ни в какие игры.
— Да ничего... — Катя опускает голову.
— Рассказывай.
— Собственно, нечего, — пожимает она плечами и все же расцветает улыбкой. — Этот дом... он такой новый, свежий. Здесь все такое сверкающее и блестящее. Никогда не жила в помещениях, где до меня никого не было. Где никаких чужих вещей, никаких безделушек от прежних хозяев. — Катя кусает губы, еле сдерживая смех. — Даже следов от ягодиц на глянцевой столешнице.
— Что?.. — закашливаюсь.
— Вы это... не волнуйтесь. Сантехники ничего не заметили. Я успела отполировать все до блеска.
— Катя... — Не нахожу, что сказать.
Весь вечер я ругаю себя за слабость, которую позволила с Климом, гоню из головы картинки, как порочно и сладко это было. А теперь оказывается, у моей маленькой тайны появился свидетель.
— Этот папа Ники... — Глянув на часы, Катя встает с дивана. — Не подумайте, что я вмешиваюсь, но... Знаете, мне нравится, как он на вас действует. Ни разу не видела, чтобы у вас глаза горели так ярко. А отпечаток... ваш друг Герман, конечно, красивый мужчина, только он слишком скучный, чтобы заставить женщину оставлять такие следы.