Я тебя не отпускал

Рам Янка

Нет… Нет! Это бред. Такого не будет. Злата любит меня. Ваха — не станет мутить за спиной. Это паранойя!

Извинившись перед врачом, подхожу к жене, заглядываю ей в глаза. Она с вниманием открыто смотрит на меня.

— Что-то идёт не так?

— Всё — так.

Прикасаюсь незаметно костяшками пальцев к её лицу.

— Ты любишь меня?

Взгляд тут же смягчается, становится нежным и проникновенным, ноздри вздрагивают. Меня окутывает теплом. Прижимая к лицу мою руку, целует в ладонь. Целую её в ответ в висок.

Я —

кретин. Шизанутый ревнивец.

Только отпускаю эту ебанутую мысль, что она может переписываться с Вахой, как её телефон снова пиликает. И она не прикасается к нему при мне. Не смотрит, кто написал.

Взрывает! Но я держу себя в руках.

— Посмотри… — стреляю глазами на сумочку.

— Позже, гости… — отходит от меня.

Ну, бля…

Не отбирать же телефон? Она психанёт. А там сто процентов никаких левых переписок. Обидится за недоверие. И будет права.

Выдохни, Черкасов! Это — не про Злату.

Разворачиваюсь в сторону Вахтанга. Довольный как слон. Ну, пиздец… Привет, паранойя!

Подхожу к нему.

— Дэм, хочешь анекдот расскажу?

Анекдоту ты улыбался? Ладно, живи.

— Вроде как не к месту, поминки.

— А он в тему.

— Ладно, давай.

— «От чего умерла ваша теща? Грибами отравилась. А почему на шее синие пятна? Грибы есть не хотела!»

— Смешно… — расслабляюсь я.

— Смешно, да. А если он не захочет есть грибы?

— Мы ему их нальём. Концентрат псилобицина с усилителями будет на стенке его бокала. А от спиртного мой брат никогда не отказывался.

— Демон, — мгновенно становится серьёзнее Ваха, глядя мне за спину.

Разворачиваюсь. А вот и наш главный гость! Брат стоит в арке с двумя охранниками. Решительно двигаюсь к нему на встречу, одновременно со Златой.

— Родион… — неспешно подходит к нему Злата. — Оставь свою охрану за дверью, будь любезен. Здесь, — обводит она рукой стол. — Только гости.

— Руку мне не пожмёшь, брат? — дёргается агрессивно его верхняя губа.

— Рукопожатие — это знак доверия. Он означает, что в руке не зажат камень, который человек готов бросить в тебя. Но в твоей руке он зажат, верно?

И в моей!

— Верно! Но придётся тебе меня сегодня терпеть, — надменно. — Бабушка желает, чтобы я присутствовал на поминках.

— Желания Нины Андриановны в такой день нами будут учтены, — холодно гасит конфликт Злата. — Пойдём, я посажу тебя.

Злата берёт меня под руку.

— Как моя дочь? — по дороге интересуется Родион.

— У тебя есть дочь? Жаль, что семья не в курсе, — парирует она.

— Добрый вечер, — кивает он бабушке.

— Родион… Спасибо, что пришёл помянуть отца, — бросает та. — Напротив меня, будь любезен.

Указывает ему место на противоположном торце стола.

Официанты разливают спиртное. Опираясь ладонями на стол бабушка встаёт. Обводит взглядом присутствующих.

— Мой сын был достойным членом рода Черкасовых.

Человеком, радеющим за свою семью и детей. Сегодня сорок дней, как он покинул нас. Он дал этому миру трёх сыновей. И мне хочется надеяться, что ему не будет стыдно ни за одного из них. И он надеялся, что каждый из них укрепит род по мере возможности. Если же в силу здоровья какой-то из них не сможет, то Альберт завещал, чтобы остальные позаботились о нём так, как будет необходимо.

Всё присутствующие уверены, что речь идёт о Марке. Но только самые близкие знают — бабушка говорит о Родионе. И смотрит она во время речи в его глаза.

Произносит прощальные слова, поднимая бокал. Родион допивает до дна. Злата лишь пригубляет.

— Хорошее вино. Не понравилось?

— Понравилось… — облизывает губу.

— Выпей. Всё под контролем. Расслабься немного.

Кивает. И снова делает вид, что пьёт, смачивая губы.

Ну нет, так нет…

Несколько человек поднимается по очереди ещё, чтобы выразить соболезнования и сказать свои речи. Встаю следующим.

— Самым важным для отца всегда было держать дела семьи в порядке. И в знак уважения к нему, необходимо всё вернуть на круги своя. Да, брат? — взмахиваю бокалом. — Выпьем за это. Чтобы мечты и дерзания отца реализовали мы — его дети.

Чуть заметно морщась, Родион в очередной раз выпивает. Присаживаюсь на место и сжимаю бедро Златы под столом. Пора…

Гости общаются. Рядом с Родионом пустые стулья. Присаживаюсь.

— Я удостоен беседы? Вау.

— Говорят, завтра ты улетаешь, Родион.

— Эта страна не для меня. Как и этот скучный бизнес. Я его продал. Ты в курсе, наверное. Такой щелчок по носу ты не пропустишь. Оставил себе небольшой поток с доли акций. Мне хватит на Лакшери! И ты ни-че-го не сможешь с этим сделать, отец, — недобрая усмешка.

Зрачки расширены, взгляд плавающий.

— Брат! — поправляется он, встряхнувшись.

Его пальцы мажут мимо бокала. Координация нарушена. Поплыл…

— Лакшери… — задумчиво смакую я это слово. — Окей.

С другой стороны, напротив меня садится человек Волкова. Гипнолог. Темноволосый худощавый мужчина с орлиной внешность. Влад. Волков уверял, что он спец.

Влад ловит удивлённый взгляд Родиона. Они зависают глаза в глаза. Влад протягивает Родиону часы с секундной стрелкой.

— Вы обронили…

— Я?!.. — гротескным движением Родион опускает голову.

— Это Ваше, — внушающе. — Посмотрите. Посмотри внимательнее… Раз… Два… Три… — в такт движения секундной стрелки.

Ухожу распорядиться, чтобы тихо выставили охрану Родиона. У меня здесь целая армия. Злата уводит бабушку. Ей ни к чему лишние потрясения. Поминки закончены.

Когда я возвращаюсь, Родион с воплями ужаса стряхивает с себя несуществующих насекомых. Со стола летит посуда. Гости тактично отворачиваются, пытаясь делать вид, что ничего не происходит.