Я тебя не предавал

Бигси Анна

Думать об этом иногда физически больно, и я затягиваюсь крепче, чтобы погасить вылезающие непонятно откуда эмоции.

Блядь, мне кажется, я ни с одной женщиной не хотел просто стоять у окна и уж тем более просто спать. Даже не думал никогда об этом. От Ведьмы за рёбрами ломит всё время. Одно из немногих, что не поддаётся никакому контролю.

— Мирный, — хрипло зову друга.

— Чего тебе, пьянь? — ржёт он, втыкая бычок в пепельницу.

— Скажи, ты сегодня хотел трахнуть мою женщину? — смотрю на него через отражение в оконном стекле.

—

Нет, — твёрдо отвечает он.

Мой внутренний радар тоже пьян, но явную ложь я бы всё равно почуял.

— Почему? Она же тебе нравится? — кручу в руке полупустую пачку «Русского стиля».

— Паш, вали спать, а, — снова настаивает Мирон.

— Не-е-ет, — качаю головой. — Мы с тобой этот вопрос не закрыли. Рустам вмешался.

— Потому что это твоя женщина, — выделяет Мир. — Знаешь, Паш, я мог бы быть более настойчивым. Я умею обращаться с женщинами. И свидание бы у нас состоялось, и секс оухительный. Только зачем мне женщина, которая как на мужика на меня смотрит только с одной целью?

— С какой? — меня покачивает. Сжимаю в кулаке пачку. Упаковочный целлофан сверку похрустывает, а картон скрипит. Швыряю её на подоконник и упираюсь в него ладонями.

— Помочь другому мужику, — усмехается Мирон. — От того, как вас штормит друг от друга, сносит всех в радиусе пары километров. Тебе на базе надо было мне прямым текстом сказать, что она твоя, и сейчас бы не было этой дерьмовой ситуации, Паш. Какого хера не сказал?

— Думал, смогу отпустить, а ощущение, что я чистого кислорода хапнул, только когда она вернулась в мою жизнь, хоть и так оригинально, и кислород оказался горячим. Но до этого херью какой-то дышал или не дышал совсем. Пиздец, да? — кошусь на друга.

— Не, нормально, — он хлопает меня по плечу. — У меня тоже так было. Только я перегорел дотла и покрылся внутри толстым слоем пепла. Хер знает, что теперь должно произойти, чтобы оно там опять разгорелось. А ты не перегорел. Не привык просто такое чувствовать.

— Я одиночка…

— Ты ещё и человек, Ворон. Забываешь, — друг хлопает меня между лопаток и возвращается за ноутбук. — Выражение такое есть, старое. Человеку нужен человек.

— Мне кажется, он во мне давно сдох…

Сажусь, кручу в руке пустую кружку. Глаза снова закрываются.

— Получилось, — голос Мирного заставляет проснуться.

— Чё там? — капитально торможу я.

— Ира всё сделала. Программа установилась, — раздражающе бодро сообщает друг.

— Какая прога? А, бля, с твоей флешки? — растираю ладонью лицо, чтобы проснуться.

— Слушай, иди уже спать! Бесишь только! — взвинчивается Мир.

Да, прав. Надо хоть на полчаса отрубиться, но тут до хрена важного происходит, и я упрямо сижу.

— Мля, не представляю я, как вы с ней уживётесь на одной территории, — вздыхает Мирный. — Ты жрал когда в последний раз, Ворон?

— Утром…

— Каким из? — хмыкает он и, оторвавшись от ноута, лезет в морозилку. Вынимает оттуда пачку пельменей, ставит кастрюлю с водой

на газ и возвращается на своё место.

Время реально течёт иначе. Я никак не адаптируюсь и дёргаю друга:

— Мир?

— Не мешай, — просит он.

Он снова мерно щёлкает по кнопкам, а меня отрубает, но только на половину. Какой-то частью сознания я привычно нахожусь в реальности, пытаясь контролировать ситуацию. Теряю момент, в который меня отрубает. Чёрная дыра, лечу, и ни конца ни края.

Резко вздрагиваю за секунду до вибрации своего телефона.

— Нихуя себе, чуйка, — ржёт Мир.

«На громкую» — короткое сообщение на экране.

Следом звонок. Бросаю трубу на стол и, приняв вызов, врубаю громкую связь:

— В общем, предлагаю замутить совместный проект. Ты же шаришь в стройматериалах. Я нашёл каналы, через которые можно выгодно крутить бабло на этом рынке, — хорошо слышно голос Руса.

— На хрена это тебе? — не особо трезво интересуется Юнусом.

От его голоса у меня волосы встают дыбом по всему телу, алкоголь начинает выжигаться быстрее, а зубы сжимаются так, что их вот-вот переломает друг о друга.

— Ну, как тебе сказать. Типа семейного бизнеса, — объясняет Рустам. — Мы станем партнёрами. Видеться будем чаще, я с Иркой попробую помириться. У вас с бабками стабилизируется, может, она примет меня так.

— Да-да, примет, — уверенно заявляет Асад. — Если что, я помогу ей принять правильное решение. А на закуп бабло откуда возьмём? У тебя есть?

— Иначе я бы не пришёл, сам посуди. Заработал, а куда деть, не знаю…

— Что за дичь он несёт? — спрашивает Мир, давясь смехом, и поднимается, чтобы высыпать пельмени в закипевшую воду.

— Не знаю, но по ходу работает, — кривлю губы в злой усмешке.

Фоном появляется голос Иры. Уставший, родной до очередной ломки в моём чёрном сердце. Исчезает быстро, а меня злит от бессилия. От того, что я не могу сейчас рвануть и забрать её оттуда. Делаю всё, чтобы она не пострадала, чтобы эта мразь к ней больше не подошла, но мне всё время кажется, что недостаточно, что всех моих накопленных ресурсов мало.

Верь, блядь, в меня, Ведьма! Мне можешь пока не верить, мы потом с тобой этот вопрос обсудим. Но в меня верь, как в спеца, как в мужика! На войне это пиздец как необходимость. А у нас война, родная. Тихая, но опасная, с запахом крови, пороха и плачем осиротевших детей. Мне бы сейчас здорово помогло тупо взгляд какой-то тёплый, чтобы зарядить меня и вынести из моей пьяной башки всю эту ересь.

Мир бахает передо мной тарелку с горячими пельменями. Сверху накладывает сметану и втыкает в цетр вилку.