Я тебя придумала
Шрифт:
— А я — Дрейк! — и протянул мне руку. — Очень приятно, леди Линн!
— Я вовсе не леди, — ответила, засмеявшись, и пожала его руку. — Ты можешь называть меня просто Линн.
Дрейк важно кивнул и улыбнулся. С этими нарисованными усами он был похож на сытого, довольного котёнка.
Какие замечательные дети. Жаль, что у меня никогда таких не будет.
Потом малышка Рил — или, как она сама предпочитала себя называть, Лил — предложила нам с императором присоединиться к рисованию «моля». Нет-нет, не моли — моря. Небо и солнце было уже почти готово,
Я всегда сносно рисовала. Не хорошо и не плохо — просто сносно. Особым талантом не блистала, но вполне могла изобразить что-нибудь, в том числе корабль. И вызвалась нарисовать на воде, которую раскрашивал Эдигор, какое-нибудь плавающее средство.
— Линн, — засмеялась Мика, увидев, какой корабль я нарисовала, — разве паруса бывают красными?
— Не красными, — я улыбнулась. — Алыми. На моей родине есть такая сказка — «Алые паруса». Хотите, расскажу?
Дети закивали, а я, усадив на колени Лил, прижалась подбородком к светлой макушке девочки и начала рассказывать.
Это была моя самая любимая сказка. Сказка о любви, верности и вере. Сказка о сотворённом собственными руками чуде. Я всегда мечтала написать такую же прекрасную сказку. А вместо этого наградила вечным проклятьем и саму себя, и маленькую Тень, и других людей…
Дети слушали с тихим благоговением, открыв рты, как птенцы, ожидающие, когда их покормят. И я кормила… кормила удивительной, доброй, живой сказкой, которую мне никогда не рассказать собственным детям.
— «Здравствуй, Ассоль! — скажет он. — Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в своё царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали».
Эти слова я помнила наизусть с самого детства. И теперь, когда я рассказывала сказку про Ассоль для Лил, Мирея и Дрейка, мне казалось, что я вернулась туда.
Закончив, я посмотрела на Эдигора. И вздрогнула всем телом, когда увидела выражение его глаз. Словно сама Ассоль вдруг выглянула из их глубины — Ассоль, встретившая наконец своего Грэя, которого она так долго ждала.
А ещё я поняла одну вещь.
Есть у нас такой прекрасный новогодний фильм — «Чародеи». Там герой, увидевший свою заколдованную невесту, которая из доброй и милой девушки превратилась в злую стерву, говорит: «Я только теперь понял, что я её люблю! Даже такую».
И со мной произошло то же самое.
Сказка про Ассоль помогла мне понять, что я по-прежнему люблю Игоря. Или Эдигора — это неважно. Неважно, как тебя зовут — в этом или другом мире, в обличье ты человека, орка или эльфа. Это всё неважно, потому что душа остаётся прежней.
А любят не телом — любят душой.
Прописные истины, скажете вы? И будете правы. Но одно дело — знать эти истины, как знаешь в детстве теоремы по геометрии, а совсем другое — изучить доказательства этих теорем, понять и осознать.
Знать
И уходили мы от Мики, Грома и их детей, пребывая в смятенных чувствах. Мы оба. Я держалась за его локоть, грязными от краски пальцами пачкая венценосную рубашку, шагая по лестнице… куда?
Я так и не поняла, как мы очутились на каком-то балконе почти на самом верху башни. Далеко за горизонт уходило небо, внизу лежал город, заключённый в кольцо императорского парка, а за городом — лес, казавшийся сейчас бесконечным, бескрайним и живым.
Некоторое время мы просто стояли у перил, любуясь видом, а потом Эдигор развернул меня лицом к себе.
Глаза у него горели, и под этим взглядом я плавилась, словно маленькая свечка.
Одну руку император положил мне на талию, а другой с нескрываемой нежностью и каким-то нетерпением погладил по волосам.
— Знаешь, я всё время думал — что со мной не так, почему за всю жизнь я ни разу никого не полюбил? — прошептал Эдигор, наклоняясь к моему лицу. — И только теперь я понимаю, что ждал тебя. Всю жизнь ждал тебя, Линн.
Я больше не могла — бросилась в его объятия, обвила руками шею, прижалась всем телом, чувствуя, что под ногами больше нет опоры, что меня отрывают от земли, крепко-крепко обнимая и жадно целуя…
Это были губы моего мужа. Его мягкие волосы, его крепкая шея… Только сам он больше не пах свежеиспечёнными булочками. В этом мире не пах.
Я буду любить тебя всегда. Вечно. В любом мире. В этой и другой жизни. Потому что это — ты, твоя душа, такая родная и тёплая…
А потом Эдигор оторвался от моих губ и, улыбнувшись, погладил по щеке, прошептав:
— Я просил у тебя только один сон, Полина. Один сон, а не целую жизнь…
За пределами повествования
30 числа второго летнего месяца сего года, ровно в полдень, императрица Мариника родила наследника нашего, названного Эдигором в честь отца-императора.
В день и час рождения Эдигора ко двору прибыл известный маг, Аравейн Светлый, и изъявил желание быть личным наставником наследника. Император с радостью принял его предложение.
По всему Эрамиру объявлен праздник в честь рождения юного Эдигора...
«Летопись эпохи», императорская библиотека
Бывают такие дни, которые запоминаются навсегда. В жизни Игоря Крылова был всего лишь один такой день.
Лет до семи Игорь мечтал об отце. Мама говорила — он придёт, вернётся, он всего лишь уехал зарабатывать деньги для того, чтобы у Игоря были хорошие вещи, игрушки и сладости. Каждый Новый год мальчик просил у Деда Мороза — пусть папа вернётся. Бог с ними, игрушками и шоколадками. Тогда Игорь ещё не знал, что никакой Дед Мороз не в силах исполнить подобное желание.