Я тебя придумала
Шрифт:
О чём? Если я отвечу, что о смысле жизни, это будет правильно. Потому что я думала именно об этом.
Всё, что происходит с нами, имеет причину, это бесспорно. И даже если принять за непреложную истину, что эта причина таится далеко в моём прошлом и означает ошибку, которую я должна исправить, всё равно — мне, как фантазёрке со стажем, а если говорить проще, мне, как демиургу, непонятно, почему я должна что-то исправлять. Точнее, кому это нужно, кроме, конечно, меня самой. Как моя ошибка связана с Эрамиром, за исключением того,
Всё это казалось мне чрезвычайно запутанной историей. А ещё появилось стойкое ощущение, что её тоже кто-то пишет. Как я когда-то писала книгу про Эмиландил, сейчас кто-то пишет про меня. Возможно, стучит по клавишам, как стучала я, думает над следующей фразой, подбирает слова, и улыбается, представляя своих героев.
Но я же живая. Я — не просто слова, напечатанные на странице. Я живая!
Подумав так, я усмехнулась. Но ведь Милли, и Браш, и Рым… и многие-многие другие… они, как оказалось, тоже живые. И если бы я знала, что они живые…
Вздохнув, я перевернулась на спину и открыла глаза.
Передо мной было небо. Чёрное, глубокое, задумчивое. Оно было похоже на мягкую прохладную ткань, на которой неведомый художник нарисовал россыпь ярких звёздочек. Они таинственно мерцали в вышине, подмигивая мне, такие похожие — и непохожие — на те звёздочки, что очень редко загорались в ночном небе Москвы.
В тот момент на меня что-то снизошло. Наверное, это можно назвать откровением…
Каждый человек хоть раз в жизни чувствовал нечто подобное, когда долго и напряжённо о чём-то размышляешь, ищешь решение, гадаешь и нервничаешь, а потом вдруг — р-раз! — и всё вдруг становится ясно. Как будто кто-то нашептал тебе на ухо пару правильных слов.
Воспоминания накрыли меня большой волной, как прежде, когда я лежала в больнице и думала о своём умершем брате.
Давным-давно, когда я, наверное, была ещё пылинкой в вечности, меня наделили силой. Кто и за какие заслуги? Быть может, я никогда не узнаю этого. Но сейчас, глядя в спокойное небо придуманного мной мира, мне казалось, что я догадываюсь, каким может быть ответ.
Нам с Олегом было по пять лет, когда мы впервые в жизни загадывали желание на Новый год. Тогда я спросила у него, сбудется ли оно. Брат задумался, нахмурился, а потом ответил:
— Если ты будешь верить в своё желание изо всех сил, то оно обязательно исполнится.
Как всё просто, правда? Сила демиурга — как громко звучит… А ведь это просто сила веры, настоящей, неподдельной, искренней веры в то, что ты делаешь. Я всегда по-настоящему верила в то, о чём пишу. Конечно, я не знала точно, что мои миры действительно существуют, но я верила в них.
Я чуть не рассмеялась, поняв, как всё просто. Никакого необъяснимого волшебства, сложных схем и нечеловеческих способностей. Я не супер-женщина, не полубог, не великий чародей. Только
Ты, наверное, будешь доволен мной, Хранитель, когда узнаешь, что я поняла кое-что ещё.
«Линн, ты совершила не одну ошибку», — так ты сказал. И теперь я знаю, в чём она состояла.
Я сочиняла разные истории с тех пор, как научилась писать буквы. И когда мне было тринадцать, написала один рассказ. Маленький и глупый. Рассказ, в конце которого главный герой погибал, спасая от хулигана свою знакомую.
И тогда это случилось со мной в первый раз. Описывая того героя, я писала об Олеге. Я думала о брате, потому что мне нужно было создать идеальный образ, а только Олег был для меня образцом для подражания.
Я написала тот рассказ за пару недель до его гибели. И потом ни разу не вспомнила об этом. Почему? Наверное, где-то в глубине души я всегда понимала, что убила Олега не своей безответственностью. Он умер не из-за того, что я не позвонила после окончания занятий. Брат погиб потому, что я написала тот рассказ.
Сила Творца… Сила моей искренней веры в то, что всё, о чём я пишу, существует. По этой причине я ничего не сочиняла до тех пор, пока не встретила Игоря. Он заставил меня забыть ту ошибку. Не загнать внутрь себя, а именно забыть.
Но я ошиблась ещё раз. Образ брата не давал мне жить спокойно… Я воплотила его в Рыме. И этим разделила наши души. Навсегда. Навечно.
Что я должна сделать теперь, чтобы исправить эту ошибку? Как вернуть душу Олега в наш мир? Просто исполнить пророчество? Но зачем? Какое оно имеет отношение ко мне и брату? И самое главное — кому это нужно? Кому нужно, чтобы я исправила всё то, что совершила по глупости и незнанию?
Неужели кто-то так сильно беспокоится за маленькую Линн, что дал ей шанс изменить свою загубленную судьбу?
Я даже не заметила, когда начала плакать. Слёзы жгли глаза, а, вытекая наружу, казалось, оставляли шрамы на моих щеках.
А потом чья-то неясная тень заслонила чёрное небо и яркие звёзды, на миг превратившись во что-то сапфирово-синее и ласковое, как тёплая вода в южном море, и знакомый голос в моей голове прошептал:
«Спи».
Последним, что я почувствовала, прежде, чем провалилась в сон, был нежный, сладкий поцелуй, забравший с собой всю мою боль без остатка.
.
Проснулась я оттого, что кто-то настойчиво гладил меня по щеке.
И когда я взглянула на человека, который сидел рядом, то вздрогнула от неожиданности — мне показалось, что я вижу перед собой глаза Игоря.
Но это была Ленни.
— Привет, — она улыбнулась, увидев, что я проснулась. — Нам пора идти.
Я зевнула.
— Жаль, позавтракать нечем. Мы вчера всё слопали. А ты ничего не можешь наколдовать?
— Нет. — Ленни покачала головой. — Еду невозможно создать из воздуха. Точнее, возможно, но это будет всего лишь иллюзия, которой никто из нас не наестся.