Я тебя слышу
Шрифт:
Широкоплечий парень хватает Стаса под руку и тащит его в переход. Стас бессмысленным, отупевшим взглядом смотрит на парня сверху вниз и визжит от радости. Кепка зеленая! Зеленая кепка сама его нашла! Спасен… Спасен!
Парень грубо толкает Стаса к стене, нависает.
– Тихо. Заткнись. Перестань орать.
Парень сует Стасу пакетик ярко-малинового цвета и выдирает из испачканных высохшей кровью пальцев комок денег.
– Ч-что это? – Стас с вожделением смотрит на пакетик и быстро-быстро прячет его в карман джинсов, туда, где еще совсем недавно покоился ключ, последняя связь его с домом. – Я таким еще не… Что это? Как его?
– Это
– Под язык?.. Но мне такие уже не… Мне нужно со шприцом. Пожалуйста, есть такие? – Стас мнет пакетик через ткань джинсов. – Пожалуйста.
– Что есть, то есть. Это новый. Там три штуки, но уже с одного уносит ого-го-го. Осторожней, сильнее мета.
– Сильнее? Сильнее и не по вене? Ладно, ладно, хорошо, я возьму. С-с-спасибо.
Зеленая кепка кивает и быстро уходит. Стас трясущимися руками достает все, что есть в пакетике – тонкие глянцевые пластины сантиметров десять в длину. Стас сует все три в рот, его едва не тошнит, но он подавляет приступ рвоты. Денег больше нет, и вряд ли еще будут. Нельзя терять такую ценность.
Стас садится на пол, вытягивает вперед ноги, касается затылком бетонной стены. Боль отступает, прячется в розовую клетку, чтобы отдохнуть, а потом приняться за терзания с новой силой. Люди равнодушными серо-желтыми мазками проходят мимо. Стас закрывает глаза, голова его медленно склоняется к плечу.
«Пред каждым бедствием земным, которым
На горькую мне зависть гибли люди.
Кидался в бездну я с стремнины горной:
На дне ее, о камни сокрушенный,
Я оживал по долгой муке. Море в лоно
Свое меня не принимало; пламень
Меня пронзал мучительно насквозь,
Но не сжигал моей проклятой жизни» —
Вновь с жаром читает незнакомый голос, гипнотизируя, утаскивая в мрачные глубины. Но даже этот вдохновенный голос растворяется в ватной тишине. Дыхание Стаса медленно выравнивается, становится спокойным и глубоким. Только времени между вдохами проходит все больше, и больше, и больше. Спустя пару минут Стас и вовсе перестает дышать.
6
Стас резко подается вперед, как от мощного удара током. Судорожные вдохи толчками пропихивают в легкие студенистый воздух. Мир слишком близкий, яркий, цветной, проступает со всех сторон. Стас различает лица людей, даже удивление и настороженность, с которой они на него смотрят. На людях этих теплая одежда, пуховики, шарфы, шапки самых безумных цветов. Неужели уже зима?
Рядом сидит уличный музыкант – как давно он здесь находится? Как будто вдруг появился из воздуха, словно восточный джинн. Глаза его закрыты, руки проворно бегают по изгибам и вмятинам металлического барабана – ханга. Космические звуки обволакивают Стаса, сливаются с ритмом его сердца. Он не помнит, когда в последний раз слышал музыку. Словно она на что-то обиделась и просто исчезла из его жизни.
Но сейчас музыка здесь: вторит рокоту бесконечной человеческой реки, задает ей темп. Час пик. Понимают ли эти вечно спешащие люди,
Парень чувствует взгляд Стаса. Открывает глаза и приветливо ему кивает. Теперь они оба знают, что сейчас играет музыка города. Стас встает, не чувствуя слабости, а потом аккуратно, будто погружаясь в холодную воду, бредет к центру перехода. Людские волны огибают его, словно он камень, прочно вколоченный в вечность. Стас закрывает глаза. Слушает барабанную дробь шагов и как тень налипающий на них звон ханга. Стас раскачивается из стороны в сторону, ощущая неимоверную легкость, единение со всем, что происходит вокруг.
– Ты их видишь?
– Вижу, – шепчет Стас, не выныривая из мрака. Из-под опущенных век его бисеринами выступают слезы восторга.
– И ты меня слышишь? Ты и правда меня слышишь?
– Слышу, – одними губами отвечает Стас, прижимая руки к своей груди, будто голос идет оттуда. – Я тебя слышу.
– Придурок! – голос хохочет, как ребенок на горках в аквапарке. – Ты меня слышишь! Ты! Меня! Слышишь! Так живи, Стас. Живи! Ты будешь? Ты останешься, если я уйду? Останешься, когда я уйду?
– Останусь. – На лице Стаса тоже расплывается улыбка. На щеках впервые за пару лет появляются ямочки. – Я останусь.
Стас чувствует, как из его груди наружу льется свет. Толчки прохожих кажутся ему объятиями. Против потока он вновь спускается в метро, ведь где-то его уже точно ждут.
Возле турникетов Стас впервые удивленно себя осматривает. Это каким нужно быть идиотом, чтобы выйти в такую погоду в одной толстовке? В какую вообще погоду? Почему он не помнит, когда бывал на улице и дышал свежим воздухом? А где рюкзак? Где кошелек, телефон? Нужно ведь предупредить маму, что он сегодня останется у Оли. У мамы слабое сердце, она будет очень волноваться, если он не вернется домой к вечеру.
Стас робко просит у мужчины с аккуратной бородкой телефон и набирает мамин номер. Она почему-то не берет трубку. Может, у нее дежурство, а он забыл? Никак не выучит ее расписание. Тогда Стас звонит Ире. Пусть скажет маме, если та не сможет с ним связаться.
– Алло?
– Ириш, это я, – быстро говорит Стас, и глаза его тут же расширяются от растерянности и пугающей несправедливости. Ира кричит на него. Рассерженно и громко кричит. – Ир, подожди, подожди! – Стас крепко сжимает телефон и коротко кивает его обладателю, который явно начинает нервничать. – Ир, не кричи! Ир, я до мамы не дозвонился просто… В смысле в больнице? Что с сердцем? Ир, да в чем дело-то?! Да че ты как дура резанная орешь, я не пойму?!
Стас недоуменно смотрит на экран. Сбросила.
– Все, молодой человек, – мужчина нетерпеливо теребит бородку. – Отдавайте.
Стас вкладывает в протянутую руку телефон и мужчина, не дождавшись благодарности, уходит прочь. От непонимания звенит в ушах. Стас трет слезящиеся глаза, понимает, что ему ужасно жарко и стаскивает толстовку, оставаясь в серой застиранной водолазке с закатанными рукавами. Он еще какое-то время удивленно рассматривает свои руки от плеча до самой кисти: широкие вены, которым всегда радовались медсестры в больнице, проступающие тонкие мышцы, длинные пальцы. Отсутствие на подушечках мозолей от струн гитары озадачивает еще больше. Это сколько же надо было не играть, чтобы они сошли?