Я тебя заколебаю!

Созонова Юлия Валерьевна

– Нет.

Я на это категоричное «нет» только фыркнула насмешливо, скрестив руки на груди. И вопросительно вскинула бровь, вежливо (в кои-то веки!) поинтересовавшись:

– Что-то еще?

– Да, - на меня подняли кристально честный, совершенно невинный взгляд. И ляпнули на голубом глазу, с совершенно серьёзным выражением лица. – Как благородный рыцарь, я ведь заслужил свой поцелуй, верно?

Ей богу, я даже дар речи потеряла. Да так и стояла с открытым ртом, не зная, что ответить на такое интересное требование. А Араньев, зараза такая, не преминул воспользоваться

ситуацией. За пару секунд преодолев разделяющее нас расстояние он, опёрся руками на край столешницы, отрезая мне все пути к отступлению и…

Невинно поцеловал меня в щеку. А пока я часто-часто моргала, пытаясь понять, что это было, над ухом хлопнула дверца холодильника, окатив холодом по спине. И мой чёртов сосед исчез из моей квартиры на третьей космической.

Взяв в заложники мою же сырокопчёную колбасу! Ах ты…

– Араньев!

Как я оказалась на лестничной площадке в тапочках и с томиком Пушкина наперевес – не помню. Как не помню и того, что пожелала соседу, пока отчаянно колотила пятками в его дверь. Знаю, что кары были страшные, как все казни Египетские, а список вариантов упокоения мог сравниться с «Войной и Миром» Толстого, по количеству томов. Но то ли Араньев выпил эликсир храбрости, то ли инстинкт самосохранения у него срочно нарисовался, но…

– Эй, чиво хулюганишь?! Щас милицию вызову!

От неожиданности я несчастный томик всё-таки уронила. Себе на ногу, блин. И с трудом успела прикусить язык, уставившись на бдительную бабулю из квартиры напротив. Сухопарая мадам глубоко за шестьдесят поджала тонкие губы, пытаясь просверлить меня недовольным взглядом. И грозно потрясла телефоном, выдав:

– Ну?! Чё стоишь, мымра? Иди по добру, по здорову! А то я щас участковому позвоню! Хуже будет!

И смерив меня ещё одним убийственным взглядом, громко хлопнула дверью, сетуя себе под нос что-то о распутной молодёжи и полном беспорядке в государстве. Причём тут последнее, я, если честно, не поняла. Но и уточнять не стала, пнув от души дверь в последний раз и отправившись к себе домой.

Мысленно пообещав, что такое тесное общение с Араньевым у нас в первый и последний раз. В конце концов, должно же у него быть хоть какое-то понятие о приличиях, совесть и... И…

Что там «и» придумать я не смогла. Хлопнув дверью и закрывшись на ключ, я с чистой совестью отправилась варить кофе, заедать стресс и болтать с Ленкой, успевшей оставить на моём телефоне с десяток новых сообщений. Правда, меньше всего я ожидала услышать, как Строкова рявкнет в трубку восторженно и счастливо:

– Ксюшенька, лапа я… Кажется, я влюбилась!

Глава 7

Вениамин Араньев

– Веня, ты идиот.

Вот к чему жизнь Вениамина Араньева не готовила, так это к тому, что открывая дверь в ответ на настойчивый колокольный звон (и не только в ушах) он столкнётся нос к носу с радостно скалившимся патологоанатомом. И ладно бы каким-то левым, так нет же!

Утро воскресенья радовало его счастливой лыбой на лице Евгении Сергеевны Хариной. А значит…

– Что тебе надо, Харон? – Веня подозрительно сощурился, даже не думая пропускать подругу сестры в свою

холостяцкую берлогу.

– Власть над миром, конечно же, - улыбка на лице девушки стала ещё шире. – И кофе. Поэтому не жмоться, саранча. Пусти бедного сотрудника морга на постой и цени, что после долгой-долгой смены я явилась к тебе. А ведь могла поехать домой, под теплый бок любимого недозомби.

– И что тебя остановило? Отсутствие денег на такси? – душераздирающе вдохнув, Веня отступил в сторону, пропуская гостью. И в который раз за всё время их знакомства неискренне понадеялся, что ей просто не на ком яд сцедить.

Что в случае с Харон было чем-то из разряда фантастики. Зато неприятности, дурные вести и проклятья (нужное подчеркнуть) она приносила с завидной регулярностью. Трупоманка, чтоб её!

– Отсутствие Жмурика в городе вообще и в стране в частности, - пожав плечами, Женька стянула кеды и повесила рюкзак на вешалку. – Трудно, знаешь ли, предаваться греху любви, когда объект этого самого греха за пару тысяч километров от тебя.

Пожав плечами, девушка резво унеслась в сторону кухни. И уже оттуда с любопытством спросила, выглянув из-за угла:

– Веня, радость моей печени… Ты в курсе, что у тебя в раковине завелась жизнь и активно начала захватывать квартиру?

– Оно тебя укусило?

– А могло? – заинтересованно выгнула бровь эта вредная особь. И хмыкнула, вновь скрывшись на кухне. – И вообще, Араньев, вместо того, чтоб у девушки продукты тырить, лучше б дома прибрался. Как ты собрался свою соседку обольщать, с таким-то подходом к ведению домашнего хозяйства?

Вот тут Веня задумался. На целых полминуты. После чего захлопнул-таки входную дверь и нарисовался на пороге собственной кухни, вкрадчиво так поинтересовавшись:

– Я стесняюсь спросить…

– О, не стесняйся, все свои, - Харон выудила из раковины две относительно целые и (внезапно!) даже чистые кружки и поставила их на стол, звякнув чайными ложками.

– Ладно, - покладисто согласился Вениамин, плюхнувшись на табуретку. – Спрошу прямо и сразу в лоб. Харон, какого лешего тебя принесло с утра пораньше и в воскресенье?

– Ну… - к чести патологоанатома она умудрилась смутиться, Ну как смутиться? Трагично вздохнув, она от души разбодяжила дешёвый растворимый кофе, плюхнула в него не меньше трёх ложек сахара и, поставив это пойло под нос хозяина квартиры, выдала. – Понимаешь, Веня… Отрада моей мстительности и услада чёрной негромагской душеньки…

– Короче.

– В общем, тут такое дело…

– Ещё короче, Харон, - Веня сцепил зубы, размешивая сахар в своей кружке. И подсознательно готовился к подлянке. Потому что ничем хорошим такие вот визиты подруги детства не заканчивались.

Даже если она приходила чисто выпить и чисто символически!

– Труп, - вздохнула Харина, делая первый осторожный глоток из своей трофейной кружки.

И трагично замолчала, дожёвывая чудом выживший в борьбе с суровым холостяцким бытом кусочек вафельки. Уставившись на мужчину огромными, обманчиво невинными карими глазами в обрамлении густых, пушистых ресниц.