Я тебя заколебаю!
Шрифт:
Араньев вздохнул, старательно размешивая уже растворившийся в густой, коричневой жиже сахар. После чего постучал ложкой об край кружки и всё-таки уточнил:
– Кто?
– Не кто, - недовольно поморщилась Харина. И подняла указательный палец вверх, уточнив. – А где!
– Ладно. Где?
– В морге, Веня. В мор-ге. В моём любимом, драгоценном, но богатом на сюрпризы центральном городском морге, - раздражённо цокнув языком, эта любительница трупов полезла за телефоном в задний карман джинсов. Чтобы открыв галерею, ткнуть под нос Араньеву пару-тройку ну о-о-очень «аппетитных» фото.
Вообще-то,
То есть со вскрытыми телами, фееричными брызгами крови и радостно улыбающимися санитарами.
– Женечка, рыба моя… - прозвучало задушевно, с явным оттенком нестерпимой жажды чьей-то крови. – Если я захочу на жмуриков полюбоваться, я тебя заранее предупрежу. В письменном виде, в трёх экземплярах. Поэтому давай ты на словах объяснишь, что тебе от меня надо, я мужественно откажусь, и мы расстанемся хотя бы на сегодня, а?
– Веня, зайка моя, - не менее задушевно протянула Харина. И улыбнулась так дружелюбно, что Веня невольно насторожился. – Ты же меня любишь?
Сердце предательски ёкнуло и скрылось где-то в районе печени. Мозг отказался идти на сотрудничество, посылая сигналы «СОС» во вселенную, а язык…
Ну на язык Араньеву жаловаться было грех. Он родимый как отмер, так и выдал твёрдое и категоричное:
– Нет.
– Да, – улыбка на лице гостьи стала воистину ангельской. Такой милой и невинной, что инстинкт самосохранений взвыл пароходной сиреной, всеми силами намекая на то, что это вот «ж-ж-ж» не спроста!
– Харон, нет.
– Веня, да.
– Не-ет.
– Да-а-а…
– Млять, - Веня от души приложился лбом об стол. Ещё и голову руками накрыл, обречённо простонав. – Харон, ну твою ж мать! Во что ты опять вляпалась?!
По его скромному мнению, это был почти что крик души. По мнению Харон – согласие ввязаться в очередную авантюру. И если, бросая на неё гневные взгляды, Веня надеялся найти остатки блудной совести у одного конкретного патологоанатома, то…
В общем, вместо того чтобы устыдиться, гражданка Евгения Сергеевна Харина лишь недоумённо поинтересовалась:
– Эй, а почему сразу я-то?!
– Действительно, - почти натурально удивился Араньев, оторвав свою царскую тушку от обеденного стола. Подпёр щёку кулаком, и выдал, глядя на подругу. – Почему это сразу ты? У нас же в городе не один городской морг, да? И патологоанатомов пруд пруди, ага. И к каждому на стол попадает очень подозрительный труп…
– Три трупа.
– Ладно. Три ну очень, вот просто убийственно подозрительных трупа. И у каждого из этих патологоанатомов обострённое чувство справедливости в отношении не вовремя усопших, - тут Веня сощурился, постукивая пальцами по столу. – Настолько, блин, обострённое, что собственное здоровье ничто, правда всё. Ну вот действительно, причём тут ты?
– О, начинается, - недовольно фыркнула Харина, скрестив руки на груди. И смерила хозяина квартиры не менее недовольным взглядом. – Ты мне что, это всю жизнь припоминать будешь?
– Дай подумать… - Веня показательно сделал вид,
– Да?
Вот только если он надеялся выйти из этого спора победителем, то явно просчитался. Едкий, вредный, приставучий патологоанатом мило и очень приветливо улыбнулась, заставив Веню напрячься от очень, очень не хорошего предчувствия.
После чего выдала на одном дыхании:
– Араньев, когда ты женишься… Например, на своей очаровательной соседке. И, заметь, я говорю когда, а не если! Так вот, когда ты женишься, я расскажу твоей супруге всё, что знаю о тебе, твоих приключениях, твоих любовных похождениях и продемонстрирую коллекцию сглазов и приворотов от некоторых, особенно настырных особ! – и, выдержав томительную паузу, Харон невинно поинтересовалась. – Так что? Ты всё ещё не хочешь мне помочь?
С минуту они буравили друг друга упрямыми взглядами. И Веня честно не собирался вестись на такую подлую, ничем не прикрытую провокацию (читай – шантаж). Вот только дух авантюризма и откровенная скука, да ещё и отпуск…
– Ладно, - Араньев страдальчески вздохнул, поднимая руки и признавая поражение. И буркнул, недовольно болтая ложкой в чашке. – Рассказывай, шантажистка.
И Женя рассказала. О трёх подростках, в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Все поступили как неизвестные, на каждом следы регулярных избиений, у каждого в носу какая-то странная дрянь, а желудок похож на испытательный полигон для химикатов. Причина смерти – сердечный приступ, так же не отличалась разнообразием.
Как и то, что трупы хоронились за казённый счёт, потому что каждый из этих детишек находился на попечении государства. Говоря попросту – детдомовцы, родители которых либо в тюрьме, либо спились, либо ещё что-то. И вроде бы всё было чисто, шито белыми нитками и не имело ничего общего, но…
Веня вздохнул, потерев переносицу. Харон могла быть болтливой до безумия, невыносимой от слова совсем, зло шутить и ненавидеть весь окружающий мир, потому что, ну правда, нахер он меня окружил?! Но одного у неё было не отнять - она была отличным патологоанатомом. И если ей казалось, что здесь что-то не так…
Значит действительно что-то не так.
– Ну… Как-то так, что ли, - озадаченно почесала бровь Харина. И криво ухмыльнулась, выуживая из кармана любимых, старых джинсов чёрную флешку. – На, цени щедрость моей чёрной души. Не поленилась же сходить до ближайшего копировального центра и скинуть тебе данные обо всех выписках, заключениях и актах о вскрытии.
– Вот сейчас мне даже спрашивать страшно… - кашлянув, Веня забрал флешку и всё-таки уточнил. – Но я спрошу. Я надеюсь, ты не в рабочей форме туда ходила?
– В рабочей, - не задумываясь, откликнулся коварный патологоанатом. И недоумённо переспросил, глядя на подавившегося печенькой друга. – А что?
– Ща, погодь… - отобрав у неё чашку с кофе и допив его, Веня глубоко вздохнул. – Я пытаюсь осознать. То есть ты не поленилась выйти из своего царства мёртвых, дойти до ближайшего офисного центра… А он на минутку в целом квартале от тебя! Так вот, не поленилась дойти до туда в рабочей униформе с пачкой бумаг подмышкой? Я ничего не упустил?