Я тебя заколебаю!
Шрифт:
– Это… Что? – осторожно уточнила, держа стакан двумя пальцами. Жидкость опасно качнулась, густым янтарём разливаясь по стенкам.
– Проверенное средство, - хмыкнула Харон, сжав моё плечо так, что даже захоти я вырваться – не получилось бы. – Пей. Залпом, не дыша. И не пытаясь смаковать, это не виски десятилетней выдержки. Годы не прибавляют этому напитку ни вкуса, ни стоимости. Так что… Пей, зомбик.
Я облизнула губы, покосившись на сидящего рядом Араньева. Тот только головой покачал, но комментировать ситуацию не стал. Зато Харон улыбалась так, что глядя на эту любительницу греческой мифологии,
– Млять!
Вопль души гулким эхом разнёсся по всему моргу, не иначе. И только чудом не поднял на ноги всех имевшихся тут мертвецов. Потому что залпом выпить предложенное у меня банально не получилось – я подавилась, на втором же глотке. Закашлявшись, чудом не выплюнула вместе с этим адским зельем собственные внутренности. И лишь сумев кое-как продышаться, я сипло поинтересовалась, вытирая лившиеся из глаз слёзы:
– А можно… Можно меня как-то помягче того… Отравить, а? Что это вообще такое?!
– Ну… - Харон отобрала у меня стакан и поставила его на заваленный бумагами стол. – Поверь, зомбик, ты не хочешь этого знать. К тому же, данный напиток перешёл мне по наследству от бывшего владельца этого кабинета. А стребовать секреты с еврея одесского колорита… - тут Харон выразительно хмыкнула. – Ну, мир праху тому, кто на это решится!
Фраза прозвучала так позитивно и так многообещающе, что у меня невольно возник минутный когнитивный диссонанс. Потому что эта зараза в белом халате с мечтательной и нежной улыбкой погладила череп, стоящий на краю стола.
Вполне себе натуральный, человеческий череп, скаливший на нас жёлтые клыки.
– Боже, где ж я так согрешила, чтоб так отдуваться… - мой сиплый вздох прозвучал как гром среди ясного неба.
– О! Ты тоже задаёшься этим вопросом, да? – тут же оживилась Харон и я поспешила вцепиться обеими руками в бутылку с водой, протянутую мне подозрительно невозмутимым Араньевым. Не испытывая ни малейшего желания затевать дискуссию на данную тему.
– Харон, в твоём случае, это исключительно вопрос риторики, - хмыкнул Вениамин, ни капли не смущаясь того момента, что его рука вольготно расположилась на моей талии притягивая меня к нему поближе. А самое странное то, что я почему-то совершенно не возражала.
Возможно, потому, что улыбка каннибала на вынужденной вегетарианской диете в исполнении Хариной меня пугала куда больше, чем потенциальные поползновения со стороны соседа. В конце концов, вряд ли моей девичьей чести что-то угрожает, не так ли?
Ну в смысле, не в морге же!
– Аналогично, лапа моя, - брюнетка на подколку ни капли не обиделась. И, кажется, собиралась добавить что-то ещё, но развить дискуссию ей не позволила банальная случайность.
Если к таковой можно отнести грохот выстрела, оглушительный женский визг и цветистую реплику, исполненную дуэтом из обречённых мужских голосов. Я даже задумалась, пытаясь понять – это дословная цитата из «Гамлета» Шекспира или кто-то на досуге перечитывал «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго?
Просто в одном предложении помянули чью-то мать, бедного Йорика и ту Квазимодо, что оставила некое пособие по человеческой анатомии в самом тёмном углу центрального морга.
– О как, - заинтересованно подняв бровь, Харина скрестила руки на груди и сощурилась. – Восстание? Мертвецов? Да в мою смену? Что-то не припомню такого в разнарядке. Хотя…
Ещё один оглушительный хлопок заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Я вздрогнула и ещё минуту пыталась допить воду, стараясь не сильно стучать зубами об бутылку. Не смогла и плюнула на это дело, всерьёз задумавшись над тем, чтоб трусливо забраться на колени к единственному мужчине в этом помещении. Особенно, когда вслед за противным металлическим скрежетом раздался чей-то вопль:
– А-а-а-а! Ске-ле-е-е-ет! Живо-о-о-ой!
– Мне ну-у-ужны-ы-ы ваши-и-и мозги-и-и… - провыл кто-то на одной, тягучей и заунывной ноте. Но прежде, чем я успела открыть рот, чтобы поинтересоваться, какого, собственно, демона тут происходит, Евгения вздохнула.
Потом вздохнула ещё раз, поднявшись и поддёрнув рукава халата до локтя:
– И живые позавидуют мёртвым, да… Боже, я конечно, понимаю, что юные светила медицины не могли не встретиться в узком коридоре с чужим идиотизмом, но чтоб та-а-ак… Один момент, голубки. Сейчас я упокою то, что посмело восстать и вернусь.
– Харон, давай без чрезмерного насилия, а? – только и успел крикнуть ей в спину Вениамин. На что получил характерный жест с оттопыренным средним пальцем и вежливую, даже ласковую просьбу не лезть в чужой монастырь со своим уставом.
После чего скромный, милый и даже вежливый (местами, коли верить стоящей на столе табличке) патологоанатом рванул на себя дверь и заинтересованно выдал:
– Ну и где кандидаты на пожизненное рабство в список ночных дежурств, а?
– Сергеевна, мля!...
На целых пять минут в кабинете воцарилась блаженная тишина. Только из-за неплотно прикрытой двери раздавались приглушённые звуки ударов и вялые попытки отбиться от властного начальника. На особенно громком вопле возмущения кого-то из санитаров (или тех самых студентов-медиков), я зябко поёжилась и шёпотом поинтересовалась у задумавшегося о чём-то своём Вениамина:
– А она их не убьёт?
– Не должна, - Араньев склонил голову набок, прислушиваясь к происходящему. И даже не вздрогнул, когда за дверью раздался самый натуральный взрыв, и взвыла пожарная сигнализация.
Правда, заткнулась она через пару секунд, под дружный вопль «Кабан ты вообще опух, что ли?!». А я невольно поймала себя на мысли, что система образования ещё не самый долбанутый на всю голову дурдом в нашей стране. Оказывается, есть места интереснее и занимательнее, ага. Кстати…
– Как он умер? – я снова зябко поёжилась, подумав о том, что картинка мёртвого школьника на металлическом столе в том зале теперь будет долго сниться мне в кошмарах.
– Ксюш…
– Араньев, вот ни за что не поверю, что в морг ты меня притащил исключительно из мести за стриптизёра в твоей ванной, - сухо откликнулась я, покосившись на него усталым и снисходительным взглядом. И не стала возражать, когда чья-то рука обняла меня за талию, притягивая поближе к сильному, тёплому телу. – И вообще. Я слишком молода для профессиональной деформации, поэтому… Рассказывай. Что происходит?