Я то, чем ты меня видишь I
Шрифт:
– Что со мной теперь станет?
– Оставайся здесь, хотя бы на время, пока не окрепнешь, – ответил ей мужчина, – а потом, быть может твои друзья или близкие найдут тебя. – Сам он не верил в эти слова надежды, которыми пытался успокоить несчастную.
– И это всё? – Выговорила Милидия.
– Нет, тот человек на портрете, чью фамилию ты носишь, он всё-таки твой муж.
– Но отчего Вы так решили?
– Вы ни капли не похожи с ним внешне, но это не главное. Милидия, – он впервые назвал её по имени, – ведь ты уже не девушка, ты ждёшь ребёнка.
Она с недоверием осмотрела
– Так значит, если мой любимый погиб, я сохраню частицу от него и от себя, которой дам жизнь, из которой я сотворю человека, настоящего человека. – Восторженно прошептала Милидия. – А если он жив, то на свете не будет никого счастливее нас троих. Спасибо Вам, доктор, за то, что Вы спасли меня и моего ребёнка. Я сделаю всё, чтобы как можно скорее выздороветь и окрепнуть, я не боюсь того, что будет потом.
– Теперь тебе будет лучше снова лечь и как можно больше отдыхать, – только и сумел выговорить доктор, он был поражён её реакцией и оттого даже не рассердился на неё на этот раз, за то, что она вновь назвала его доктором. – Отдыхай, а я приготовлю тебе лекарство.
И девушка, со счастливой и умиротворённой на лице, закрыла свои огромные глаза и будто бы заснула. Всё с большим удивлением доктор рассматривал её. Было в ней что-то, что он забыл, во что перестал верить много лет назад. То счастье, искреннее, неподдельное счастье, с котором она приняла новость о ребёнке, и та любовь, с которой она говорила о человеке, которого считала своим мужем, это было так незнакомо.
Глава 7. Терзания Флюгерио.
Проснувшись Миера поняла, что уже давно наступило утро. Вставать поздно никогда не входило в её привычки, но в этот день она чувствовала себя совершенно разбитой. Долгая дорога в скверную погоду вызвала у неё простуду.
«Что же, видимо, придётся отлежаться несколько дней в постели, – подумала могущественная Владычица, – Я не хочу, чтобы хоть кто-то в замке знал о моей болезни. Иначе, зная о моём слабом здоровье, как они будут дальше считать меня непроницаемой и неуязвимой. Прикажу Шадоу никого не впускать, пусть все думают, что я опять заперлась для того, чтобы засесть за свои чертежи».
Тайная Советница Принца щёлкнула пальцами, и тут же ключ в двери заскрипел и затем в комнату вошёл её слуга.
– Шадоу, – голос её прозвучал очень тихо, – приготовьте мне что-нибудь от простуды и оставайтесь у дверей. Если кто-нибудь спросит меня, скажите, что я никого не принимаю и занята важными государственными делами.
– Их Высочество уже дважды приходил к вам, – доложил ей Шадоу, – я отослал его.
– Флюгерио подождёт, но впрочем, чего он хотел?
– Он отказался назвать мне причину своего визита.
– Значит что-то личное, – отметила Миера, – что же, обойдётся.
– Госпожа позволит мне осмотреть её?
– Хорошо, Шадоу, – она бы правда хотела избежать этой процедуры, Миера ненавидела, чтобы хоть кто-то прикасался к ней, а у её слуги был лишь один недостаток, холодные как сталь, безжизненные руки.
– У вас поднялась температура, –
– Это я и сама знаю, Шадоу, – она, закатив глаза, поднесла ладонь ко лбу, – сделай милость, составь мне какую-нибудь быстродействующую микстуру и дай мне отдохнуть.
Ни проронив больше не слова, Шадоу открыл ларец, который повсюду носил с собой, и, пользуясь водой из графина, стал разводить порошки, которые хранились в нём. Кончив, слуга протянул бокал с лекарством Миере и молча удалился.
Медленными глотками точно с трудом она выпила микстуру и отставила от себя пустой бокал. Флюгерио приходил, приходил Флюгерио… Она знала, зачем он ждал у её дверей, из-за той самой Милидии Фейрфакс. Она и только она занимала его мысли, и быть может, оказавшись рядом с Миерой, он хотел забыться. Но на этот раз она решила не давать ему такой возможности. Пусть всё идёт своим чередом. Пусть он, очертя голову бросится искать Милидию, пусть найдёт её, пусть даже привезёт сюда, а там уже посмотрим, что из этого выйдет.
Она любила играть. В общем-то, все они любили играть. Каждый в свои игрушки. Оттилии, как любому капризному ребёнку нравилось, когда она была окружена множеством различных ярких и блестящих вещей, которые она постоянно разбивала, даже не замечая того. Зинферд предпочитал групповые игры, в которых толпа выкрикивает зашифрованное им слово. Ингрид обычно перемешивала на своей «кухне» разнообразные порошки, которыми потом угощала всех желающих. Эвриг выстраивал в ряд оловянных солдатиков, собирал трофеи и менял их на блестящие камушки и золотые кругляшки. Арзель был очень любознателен, а потому он любил исследовать, что происходит с объектом при том или ином механическом воздействии на него. Юстции, судя по всему, нравилось строить из себя «царя горы». Флюгерио, так же как и Оттилия, любил красивые статуэтки, которые также как и она, постоянно ломал, с разницей в том, что делал он это осознано.
Миера всё-таки предпочитала более взрослые игры. Что-нибудь сложное и стратегическое, как шахматы. Но достойных соперников у неё здесь не было, и чтобы игра не была такой скучной и предсказуемой, она в дебюте намерено запускала свою партию как можно сильнее. И как только она оказывалась в безвыходном положении, то находила гениальное решение всех своих проблем.
– Госпожа никого не принимает, – отчеканил Шадоу.
– Но ведь ко мне это не относится, не так ли? – Флюгерио уже начал терять всякое терпение, ведь он пришёл к Миере третий раз.
– Госпожа никого не принимает.
– Шадоу, мне необходимо видеть её!
– Цель Вашего визита?
– Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать!
– Госпожа разрешила побеспокоить её только в том случае, если станет известно о прибытии Фредерика Фейрфакса, – холодно отрезал Шадоу.
– Я не намерен считаться с тобой! – И принц Нильсграда попытался ловким и неожиданным движением оттолкнуть слугу и прорваться к заветной двери.
Хотя удар был сильный, Шадоу, кажется, даже не почувствовал его и устоял на ногах. Он спокойно обхватил разгневанного юношу за пояс, поднял и принёс на вполне приличное расстояние от дверей.