Я - твое наказание

Юнина Наталья

Только хочу сказать ему о подарке от птички, как он тут же меня останавливает жестом руки:

— Я хочу провести поездку молча. Если что-то важное, то говори сейчас и на этом закончим, — ну не важно, так не важно.

Несмотря на то, что поездка проходит в полном молчании, взгляды Вадима похлеще слов. И только сейчас до меня доходит, почему он так смотрит на мои руки. Вынуждена признать, что после свеклы и моркови мои пальцы и вправду выглядят не очень. Ну кто знал, что в таком доме не окажется лимонной кислоты, чтобы оттереть пальцы и ногти. А ведь он сто процентов думает,

что я это специально. Почему-то обидно.

— Мой тебе совет: подружись с сестрой. Она хоть и стерва, но сможет тебя научить чему-нибудь важному.

— Например?

— Например, что в современном мире девушки уже не бреются бритвой. Они пользуются лазерной эпиляцией, — козел.

— Непременно учту, когда найду подходящего партнера. Но только после зимы. Волосяной мех не помешает в столь морозную погоду.

Странные ощущения. Не должна посторонняя женщина нормально относиться к побочной дочери своего мужа. Но она действительно снова выглядит добродушной. Даже чересчур. Смогла бы я так? Вряд ли.

— Давайте, проходите. Все уже в сборе. Подожди, Вадим. У тебя что-то на голове. Это…

— Ой, это на него птичка сернула прям у нашего дома. Ну ты сам сказал, не говорить, вот я и не говорила. Не расстраивайся, говорят, это к деньгам, — мне кажется или он меня сейчас придушит? Нет, на людях не будет. Только зачем-то наклоняется ко мне и шепчет на ухо.

— К деньгам, малыш. Ударение на последний слог.

Глава 6

Чувство неловкости зашкаливает до предела. И вроде бы понимаю, что сбегать это совсем уж по-детски, но ничего не могу с собой поделать.

— Я ему помогу, — бурчу себе под нос, намыливаясь за Вадимом. Благо успеваю войти за ним перед самым закрытием двери.

— Я не собираюсь расчехлять свой прибор. Тебе здесь ловить нечего.

— Нужен мне твой прибор как собаке пятая нога, — подталкиваю его к раковине. — Мне просто неловко оставаться с ними наедине, — и вот ведь парадокс. Не вру. Цепляюсь за бородатого как за последнюю соломинку. — А там еще и сестрица эта будет, задницей чувствую, что она меня невзлюбит. Не хочу там быть без тебя.

— Надо было брать с собой Руслана. С ним тебе было бы комфортно, да?

— Ну можно было и с ним, но раз ты здесь, ты тоже сойдешь. Хочешь, помогу тебе отмыть голову от птичьей какашки?

— Для начала хочу, чтобы ты пальцы и ногти привела в порядок.

— А они в порядке. Это такая маска для рук из свекольного сока и моркови.

— Шикарная маска.

— Дай я тебе все-таки помогу.

Достаю влажную салфетку и тянусь к нему на носочках. Так хочется спросить за что он накормил брата снегом, но вместо этого ляпаю первую пришедшую на ум мысль.

— А может, просто выстрижем этот кусик?

— Ну да, это же моя мечта — ходить лишайным.

— Ну, может быть, сейчас так модно.

— Вперед и с песней. Тебе пойдет. И не забудь рядом с лишайными пятнами сделать пряди голубых и розовых волос. Чтобы уж наверняка всех покорить.

— Обязательно сделаю. Что-нибудь еще?

— Еще можешь сбрить брови, сейчас, говорят, тоже так модно.

— О,

этого не знала. Спасибо за совет. Как раз на днях встречаюсь со стилистом. Все, теперь ты чистый. И скоро будешь еще богаче.

— А то. Моя будущая супруга то еще богатство. Пойдем, трусиха.

Хотелось бы возразить, вот только по факту нечего. Трусиха. В момент, когда Вадим берет мою ладонь в свою, испытываю самое что ни на есть облегчение.

Все оказывается не так плохо, как могло показаться. Или сестрица притворяется доброжелательной, как это и положено у богатых выпендрежников. Вот только любопытства своего не скрывает. Настолько пристально меня рассматривает, что становится неловко. На ее фоне, чувствую себя букашкой. Хотя, по сути, так и есть. Она красива, это бесспорно. Но даже если бы она имела половину своей красоты, у нее есть то, чего я не получу ни в красивой одежде, ни с идеальным макияжем и ногтями — уверенность в себе. Я бы, назови меня родители порошковым именем Ариэль, вообще бы в школе не появлялась, учитывая, как все любят издеваться. Этой, кажется, хоть бы хны. Да что уж там, я бы и не догадалась сократить свое имя до Эли.

— Почему ты ничего не ешь? — неожиданно спрашивает она, вырывая меня из раздумий.

— Нет аппетита, — уж лучше это ляпнуть, чем признаться в том, что я никогда не пользовалась столовым ножом. Так и вижу, как провожу ножом по тарелке и у меня вылетает кусок мяса.

— Или ты такая же писькатарианка, как и Эля? — мне это не послышалось? Писька что? И ведь не переспросишь, что это. Черт, да я и не запомнила имя ее парня. Хотя, никакой он не парень. Взрослая особь, явно за тридцать.

— Во-первых, пескетарианка. Это человек, воздерживающийся от мяса, но употребляющий морепродукты, — ну спасибо за пояснения.

— Ну, я бы так не сказал. Это человек на словах, воздерживающийся от мяса, но употребляющий по ночам целую куру. Причем без столовых приборов. Или человек, поедающий двойную порцию шашлыка за раз. Или…

— Заткнись и кушай. Кушай, кушай, — ну давай, твой выход, Вадим Викторович. Чего сидим и не исправляем мою сестричку?

— Я не пескетарианка, я ем все, что не приколочено, — и сейчас бы поела, будь одна. И навернула смачные ребрышки, вместе с куриной голенью с аппетитной корочкой. Надо же, кожу не снимают. Все как я люблю. — Вадим, — перевожу на него взгляд. — А ты не хочешь провести лекцию о том, что слово «кушать» применимо только к детям и считается дурным тоном? — не знаю, как из меня это вырывается. Но да, обида за то, что только я являюсь предметов его исправлений, неимоверно раздражает.

— Ой, не надо. Я в курсе, как от этого слова пригорает у Сереженьки. Я специально при любом случае говорю ему «кушать». Ну, чтобы побесить, — был бы у меня в руке напиток, я бы, несомненно, поперхнулась. Смелое заявление.

— О, да вы однозначно сестры, — усмехаясь произносит Даровский, беря пару смачных ребрышек.

Вот только отправляет он их на тарелку не себе, а мне. Следом идут куриные ножки. И как это понимать? Наклонившись ко мне, шепчет на ухо:

— Согласно этикету, ребра, крылья и голень разрешается есть руками.