Я - твое наказание

Юнина Наталья

— Нет, — качнув головой, сокращаю расстояние между нами, оказываясь в нескольких сантиметрах от Насти. — Не могу, — обхватываю ее талию одной рукой, от чего она вздрагивает, но не отталкивает. — Точнее не хочу. Я не поднимался наверх с Сашей. Все наше с ней общение было исключительно на твоих глазах. В то время, как ты себе надумывала хрен знает что, вместо того, чтобы просто мне позвонить, я общался с одним старым важным хреном. И поднимался наверх я действительно с ним и его стервозной дочкой, решающей вопросы своего папаши. Я видел её в первые в жизни. И это работа, Настя. Просто работа. И да, я понимаю, что

тебе неприятно это слышать, но я был влюблен в Сашу. Сильно. Правда, еще сильнее было задето мое самолюбие. И, спустя энное количество лет, когда уже начинаешь что-то понимать в жизни, это ощущается особенно четко. Забудь о ней. Это прошлое. Мы не можем его изменить. Не нужна она мне, понимаешь? Не нужна. Но я не могу наплевать на правила приличия. Насть, да, я сглупил, оставил тебя одну. Но ты должна понимать, что я не смогу быть всегда рядом. Для всего срочного есть телефон. И если бы ты соизволила взять трубку, пока у тебя еще был мобильник, ничего бы этого не было.

— Тебе досталась на редкость тупая жена, которая даже не подумала о мобильнике.

— Хватит.

— Нет, не хватит. Скажи, что не любишь ее. Ну, если не любишь, — тут же добавляет Настя, заглянув мне в глаза. Впервые понимаю, что такое говорящий взгляд. Тут и мольба в глазах, и надежда. Вот же дуреха.

— Не люблю.

— То есть она не нравится тебе? — мне бы закрыть рот, а не получается сдержать усмешку.

— Насть, она привлекательная женщина. И оспаривать очевидное я не собираюсь. Но это не означает, что я влюблен в нее или люблю. Понимаешь?

— Понимаю. А хочешь ее? — да твою ж мать, что ж так тяжко-то?

— Я тебя хочу, так понятно? — несдержанно произношу я, перемещая ладони на ее бедра. — Тебя, Настя. Тебя.

Поднимаю платье, собирая его гармошкой, обнажая ее бедра в чулках. Не надо обладать экстрасенсорными способностями, чтобы увидеть в Настином взгляде сомнение. Ее ладошки моментально упираются мне в грудь. Не отталкивает, скорее борется с собой.

— Не бойся. Все будет хорошо. Позволишь снять? — шепчу ей на ухо, едва задевая мочку уха. И ведь понимаю, что ответь она мне «нет», все равно стяну платье и доведу дело до конца. Но спросить, дав ей ложное чувство контроля над ситуацией, в нашем случае, необходимо. — Насть? — мягко напираю, продолжая тянуть платье вверх. Вместо ответа она кивает, закрыв глаза. — Я остановлюсь в любой момент, если захочешь, — кивает, так и не открывав глаза, при этом облизывает губы, закусываю нижнюю.

Гореть мне в аду. Никогда не считал наивность за плюс. Да и сейчас так не думаю, но, черт возьми, есть в этом что-то такое трогательное, от чего хочется сгрести эту девчонку в охапку и заняться такими вещами, о которых раньше и не помышлял.

Открыв глаза, она тянет руки вверх, давая стянуть с себя узкое платье. Несмотря на то, что черный кружевной комплект будоражит разгулявшуюся фантазию, сейчас я бы предпочел видеть ее полностью обнаженной. Чувство такое, что от предвкушения у меня трясутся руки.

Пользуясь ее секундным замешательством, обхватываю Настю за талию и усаживаю на столешницу, пододвигая к самому краю. Стягиваю сначала один чулок, затем другой, на котором красуется большая стрелка. И стоит мне обнажить ее ноги, как на глаза попадает наливающаяся гематома на левой коленке. И это немного отрезвляет. А ведь все могло

закончиться далеко не только слезами и испугом.

— Прости, — шепчу ей в губы, на что Настя непонимающе смотрит на меня.

Аккуратно ласкаю ладонями ее ноги, вырисовывая узоры на внутренней стороне бедра. Наклоняюсь и провожу губами по разгоряченной коленке.

— Больно?

Вместо ответа она качает головой и тут же закрывает глаза, заводя руки назад, опираясь о столешницу.

Сейчас она не выглядит, как испуганный заплаканный воробушек. Маленькая бестия, не осознающая и сотой доли того, как на меня влияет. Ловлю себя на мысли, что с чуть растрепанными волосами она выглядит куда более сексуально, нежели с идеально уложенными. Знала бы о том, как я желаю ее развратить, бежала бы роняя тапки, заливаясь румянцем. Последнее меня особо забавляет и, чего уж греха таить, вставляет.

Подаюсь к ней и прохожусь губами по ее шее. Обвожу пальцем кромку ее бюстгальтера, веду ниже через кружево, задевая сосок. От соприкосновения он моментально твердеет. Чуть сжимаю и отпускаю. То же самое проделываю с другим.

Настя открывает глаза и всматривается в меня слегка поплывшим взглядом. Отзывчивая девочка, еще не знает на что способно ее тело. Бегло целую ее живот и опускаюсь ниже.

Никогда не хотелось удовлетворять женщину орально. И не сказать, что сильно брезглив, хотя и не без этого, просто не возникало желания стараться и делать приятно тому, чья роль изначально предполагает удовлетворять меня. Эгоистично, но плевать. Кто платит, тот и музыку заказывает. Здесь же все по-другому. Настя моя жена. Исключительно моя.

И стоит только коснуться ее через кружево, мгновенно сводит бедра вместе.

— Ты что?! — да уж, забыл с кем имею дело. Настя мгновенно вспыхивает, накрывая мою руку своей.

— Расслабься. Я просто сделаю тебе приятно.

— Нет. Я к такому не готова. Это только после…

— Свадьбы? — усмехаясь произношу я, мягко поглаживая ее коленку, дабы расслабить.

— Венчания.

Всякий раз, когда я думаю, что меня уже нечем удивить, я получаю от своей женушки нокаут.

— Отче наш. Иже еси на небесах…а мы еще и венчаться должны?

— Пренепременно. Это вообще все грех без венчания.

— Напомни мне, а когда ты стала сильно верующей? До того, как отправила меня в гроб или после?

— Несколько секунд назад, когда поняла, что ты хочешь сделать, — усмехается, касаясь моего лба своим. — Ну прости, это…слишком. Я так пока не хочу. Не обижайся.

Раздражение скрыть все труднее и труднее. А потом меня резко отпускает. Она девчонка совсем. Ну стесняется. Это нормально. Не насильничать же, в конце концов. Ладно, всему свое время.

— И все-таки мне нужен ремень, — пытаюсь отшутиться, зарываясь пятерней в ее волосы.

— Согласна. Нужен ремень.

Не сразу осознаю, что Настя хватается за мой ремень и принимается его расстегивать. Высвободив его из брюк, переводит на меня взгляд.

— Можно я тебя всего раздену?

— Нужно.

— А потрогаю?

— Делай все, что хочешь.

Стягивает с меня брюки, а затем переходит на верх. На лице блуждает улыбка и нескрываемый интерес. Я был уверен, что уж с пуговицами она точно не справится. А хер ли там. Ни на одной не запинается. И никакой дрожи в руках и неуклюжести.