Я твой ужас и страх
Шрифт:
«А ведь ты видел мой первый поцелуй, поганый», — подумала Валерия, вспоминая, как из толпы выпускников положила глаз на высокого брюнета. Тогда она танцевала, глядя только на него. Знакомство без слов, в беспорядке нелепых движений. В тот вечер ей владела досада и злость, она задалась целью найти кого-то, точно соревновалась с собой.
Когда они устали от мелькания прожекторов и грохота музыки, то вышли на трассу арендованного школой неплохого кафе, познакомились, узнали имена. Валерия четко помнила, что к концу вечера, то есть, уже под утро, оставила где-то возле столика туфли, как и многие девчонки, а кафель приятно холодил раскаленные гудящие ступни, когда она позволила полакомиться сорванным с ее губ поцелуем. И он не вошел
В тот вечер Валерия на всю жизнь разделила любовь и отношения, а поцелуй считала просто совершившимся фактом, подозревая, что такая же равнодушно-апатичная оценка последовала бы и за ночью страсти, если бы она позволила такому случиться.
Она возвращалась в автобусе уже в пиджаке того парня, ткань согревала плечи, отгоняя прохладу раннего утра. И еще три года она морочила им обоим голову, перепробовав в окрестных кафешках все виды пиццы, пересмотрев на одном диванчике кинозала все мусорные новинки Голливуда. Ночами же она частенько примерялась к подоконнику, порой воя, точно оборотень, от бессмысленности всего происходящего с ней. И однажды решила, что достаточно этого эксперимента на поприще отношений без любви. Расстались они без скандалов и сцен, через интернет-переписку. Вот так просто и без обязательств.
С тех пор календарь наматывал ниточки отпущенного срока, дни сменялись, кадры часов латали прорехи истории, не предоставляя никаких глобальных планов. Да она и не собиралась ничего строить, мысли о замужестве ей претили, стоило только вспомнить сцены между родителями. Где-то существовали иные поводы для печали, более важные, но она металась в своей ловушке для маленького зверька.
Может, поэтому боль девочки отозвалась в ней, всколыхнула что-то живое, сочувствующее. Но теперь рядом с ней парил Король Кошмаров, и дальнейшие уговоры под воздействием тени ужаса едва ли принесли бы целебный результат.
— Я не отвлекаю, не отвлекаю — усмехался он, картинно всплеснув руками. — Занятно слушать.
«Ну, точно полтергейст», — поморщилась Валерия, как будто передразнивая его. Девочка тем временем в достаточной мере успокоилась, лишь покачивалась, как в бреду, а потом ответила на звонок из дома охрипшим голосом, и спешно подхватила квадратную тяжелую сумку-портфель. Валерия закрыла за ней дверь, рассерженно прислоняясь к ней, с упреком восклицая:
— Ты же обещал! Приходить ночью!
Страх сочился по ее венам, но его перекрывало возмущение и растерянность: возможно, она именно в этот сеанс упустила возможность помочь ребенку. Возможно, удалось бы переубедить ее в глупом стремлении кого-то изменить или в намерении стать посмешившем класса. Хотя… Если человек не желает быть спасенным, то его никто не вытащит из болота.
— Ты веришь обещаниям Короля Кошмаров? — глумливо скривился Бугимен, перебирая длинными пальцами, перелетая через стол к окну и обратно.
— Я хотела бы считать, что ты — честное зло, — сдержанно процедила сквозь зубы собеседница, разочарованно отмахнувшись: — Хотя это бред по определению.
— Может, и не совсем бред, — сощурился мужчина, объясняя: — Ты изучаешь людей, я изучаю тебя, чтобы так же найти «болевые точки».
«Кто еще кого изучает», — подумала Валерия, замечая за собой странное стремление узнать лучше ее мучителя, это побежденное зло, которое в последнее время набиралось наглости заявляться в любое время.
— А если бы тебя увидели? — скорее подумала вслух, чем спросила, Валерия, кивнув куда-то в сторону двери, за нее.
— Разве
— Ну-ну, прямо Эрос и Танатос, прости меня Фрейд, который в гробу вращается, — хохотнула Валерия.
— Забавные он кошмары видел, — тут же отметил Король Кошмаров, по всей видимости, вспоминая известного ученого. Что ж, это не удивляло, ведь счет возраста этого существа шел на сотни лет, если не тысячи. Но, кажется, он совершенно не помнил, где и когда появился на свет, обретался ли в ином качестве, кроме злого духа. Он вспоминал периодически непреходящую злобу на свет луны, и некого Луноликого, которого периодически между делом проклинал наряду с Песочником. И другими Хранителями Снов. Из обрывков фраз, обращенных скорее к себе, Валерия постепенно выуживала целостную картину запредельной части мира.
— Не сомневаюсь, — отозвалась она. — Все-таки, что тебе так на моем рабочем месте понравилось?
— М-м-м, например, в соседнем классе контрольная идет, пробный экзамен, — показалось, что Бугимен даже принюхался, точно к аромату свежей выпечки. — Я вижу, какой оттуда исходит страх. А какие кошмары я наслал накануне!
— И правильно! — махнула кулаком Валерия. — Хоть кто-то готовиться стал, наверное.
Кружением волны захватывала неприязнь к школьникам, к этим жестоким детям, которые порой мучают своих сверстников. Мелькнула мысль, а не попросить ли наслать персональные кошмары тому подлецу, который при всем классе высмеял первое любовное послание романтичной дурехи. Валерия отметила эту мысль как удачную, занесла в блокнотик возможных стратегий разговора, но сочла, что не стоит в этот раз. Еще рано.
— Опять строишь из себя непробиваемую. Я же чувствую твой страх, — развел руками Король Кошмаров, подлетая к ней, нависая. Его лицо оказалось непростительно близко, отчего Валерия невольно отшатнулась, осклабившись, но с неуверенной простотой отвечая вполне искренне:
— Да ведь… вечно так: не сдадут что-нибудь, от родителей попадет, а потом ко мне бегут жаловаться некоторые, — но вновь на нее накатывали горькая ирония и озлобленность: — Как же, все такие «непонятые» и «необычные». А мой страх останется со мной, спасибо, чужого не надо.
Король Кошмаров снова навис над ней, окутывал пологом своего песка, насмехался, упиваясь мнимой властью над ее телом и душой. Подчинена всецело и не помышляет о побеге — таков его вердикт, таков его замысел. Она, конечно, боялась. Как и положено, покрывалась холодной испариной, подкашивались ноги, колотилось сердце, стучало в висках, сдавливало желудок — вот и все признаки страха, паники и прочего, но со временем к ним можно и привыкнуть, отделить тело от состояния духа и продолжать здраво мыслить. Тело неизменно боялось, но Валерия постепенно училась контролировать его, бороться с этой вечной тревогой. Она концентрировала внимание… на самом Короле Кошмаров.
И он-то как раз сам по себе не слишком пугал. Мужчина как мужчина, разве только с серой кожей. Вся власть в его песке, в том негативе, который скрывался в ней самой, видимо, очень крепкой выдержки, раз она призвала самого Бугимена, раз ему удалось выбраться из недр подземелий, уцепившись за ее отчаяние. Но ей надо было двигаться дальше, завершать дела, работать, в конце концов. Так что Валерия решительно протянула руку, чтобы сдвинуть со своего пути нависавшего полтергейста или духа, или еще как ни назови. Но только кончики ее пальцев легонько и вежливо коснулась его груди, как Бугимен спешно отпрянул, отскочил на другой конец кабинета к окну. И завис там, скрещивая руки, точно закрываясь, напуская на себя вид мирового зла, глухо рыча. Видимо, он слишком отчетливо еще помнил, как она чуть не вырвала золотых бабочек… Сердце? Надежду? Их едва уловимое сияние заставляло терпеть каждый раз приступы страха.