Я твой ужас и страх
Шрифт:
Больше Король Кошмаров в тот день не появлялся, растворился, пройдя сквозь стену, ничего не говоря.
«Неужели боишься? Это загадка, и я должна ее разгадать, а ты… останови меня на краю, еще раз, еще сотни раз избавь от страха самой себя, — подумала Валерия. — Если ты страшная сказка, то я — серая реальность. Если ты кромешная ночь, то я — долгие сумерки. В этом мире возможно равновесие».
Небо наливалось сочным индиго морозной ночи. Валерия даже сочла, что эта ночь красива для очередного разговора с Королем Кошмаров. В страшных снах для нее содержалась своя эстетика экспрессионизма, который отвечал изорванным нервам.
Но в любом случае безупречно подобранная палитра сумерек предвещала невероятно красивую ночь, успокоенную серебристыми огнями последствий метели, что милостиво скрыла уродство асфальта и всю грязь зимнего города. Впрочем, утром такое сочетание показалось слишком бледным: выбеленный желтый свет солнца слабо расцвечивал тусклое голубое небо, точно закрашенное дешевым карандашом. Темнота же придавала оттенкам насыщенность, а сочетаниям контрастность. В ней таилось неуловимое, ее венчала тишина спящего мегаполиса, когда случайные прохожие и машины — лишь гости этого непознанного мира, где сложно судить о границах и времени. Впрочем, Валерию предупреждали, что ее игра делается все более опасной. Приходил все тот же забавный седой паренек — Джек Фрост.
Пару дней назад он вновь встретил ее на фонарном столбе возле подъезда. Он выглядел нахмуренным и обеспокоенным, начал без приветствий, слетев навстречу:
— Что же ты делаешь?
— А что? — вскинула брови Валерия.
— Ты его практически в наш мир приглашаешь! Снова! — сжал плотнее свой морозный посох парень. В прозрачных честных глазах отражалась печаль, отнюдь не детская, не стража озорства и веселья. Похоже, он в полной мере ощущал груз ответственности, который нес за этот мир. Валерия устыдилась того, что из-за ее странных сплетений восприятия, возможно, расшатывается сама ткань мироздания. Но она вела свою борьбу, еще надеясь не проиграть, счет велся не на количество выученных приемов самообороны и не боевые единицы в армиях. Поединки в ином измерении реальности. И не только за себя…
— Вы ведь Хранители. Придумайте что-нибудь, — слегка цинично отозвалась хладнокровная девушка, одергивая сползавшую на глаза сизую шапку с узором из оленей. Она уже не представляла, как выглядит, говоря с невидимкой — странная девушка в синем пуховике и почти детской шапке с помпоном. Впрочем, зимой бабушки-соседки у подъезда не сидели, а когда одна из них вышла неспешно, вероятно, в магазин или поликлинику, то собеседники понимающе помолчали несколько минут, проводили ее взглядами. И тогда Джек Фрост всплеснул руками, слишком эмоционально для ледяного мальчишки:
— Знаешь, последняя битва с Бугименом доказала, что наша истинная сила в том, верят ли в нас люди. Пусть мы для них только сказка. Но и этого достаточно. Если верить кошмарам, то они станут сильнее!
— Но в любой сказке должно быть зло, разве не так? Без него нет морали, — склонила по-птичьи голову Валерия, хотя сама не до конца верила своим словам.
— В сказке — да. Но в реальности — нет. Ты же все понимаешь! — воскликнул
— Так вытащи из меня тьму! — шикнула неожиданно для обоих Валерия.
— Не могу… В этом-то и беда. Спасти можно только тех, кто хочет быть спасенным, — будто повторив ее мысли, опустил белую голову Джек, вертя в руках посох. Добрые вестники не уберегли бы ее от самой себя, озорство и веселье не подсказали бы, где искать верный путь. Страх, впрочем, тоже, но от минутного веселья едва ли кто-то делался счастливее по-настоящему. Валерия скрестила руки, почти ласково прося:
— Тогда… Спасай, кого можешь спасти. А тех, кого не можешь — прости.
Джек поднял на нее полные печали добрые глаза, в них читалась сказочная вьюга, и поблескивали искры неутомимого веселья, но ныне отдаленно, точно сам он, даря радость другим, не слишком-то веселился последнее время. Может быть, каждый раз его сердце пронзала грусть, когда Хранитель понимал, что его крупицы радости тонут в океане скорби. Они лишь скрашивали временно жизнь, как мимолетный праздник, что промчится и вновь ввергает в пучину бесцветной реальности, которую надлежит жевать день за днем, как отсыревшее сено. Иного выбора нет, кто-то и в этом находил радостные события, кто-то просто был счастлив и умел любить. Но не она, потому отправляла к тем, кто нуждался в выходках неутомимого мальчишки с ледяным посохом. Она же оставалась хранителем чужих невеселых историй. Почти хранитель скорби.
— Только не позволяй Бугимену захватить тебя в свою власть! — предупреждал ее Джек, сжимая крючковатую палку, точно опытный воин верный меч. Похоже, не в одном сражении он столкнулся с Королем Кошмаров.
— Мной никто не имеет права управлять! — вскинула гордо голову Валерия.
Но как же она соврала… Ей управляли все, направляли, точно реку строители каналов и водохранилищ в эпоху индустриализации, она покорно поддавалась, коллекционируя разбившихся «икаров» — оплавленные остатки то одной, то другой мечты. И вот от нее остался только пепел, запах которого возвещал каждый раз о новом прибытии Бугимена.
— Все зависит от того, что в твоем сердце, — пытался подбодрить ее Джек.
— Сердце? Пусто там, пусто, — покачала головой Валерия. — Вот он и вцепился в эту пустоту, как клещ. И вряд ли тебе удастся чем-то заполнить этот вакуум.
— Подумай о других людях, — напутствовал Джек Фрост, точно заученными фразами, с неприязнью вспоминая: — Знаешь какой он, на самом деле, когда у него власть была? Он сродни катастрофе, стихийному бедствию! Я помню, как целый город едва не затопила волна кошмаров.
— Что если затопила бы? Люди видели бы дурные сны? Благополучный же был город, если в нем не было кошмаров. Интересно, что видят жители трущоб… Порочен наш мир, если с него так легко собрать столько кошмаров, — задумчиво отозвалась Валерия, но выпрямилась примерной ученицей. — Обещаю, это не повторится. Если дело во мне.
«Это загадка. Я не люблю загадки, но они заставляют мозг работать. Загадка парадокса и… двух душ», — отметила про себя Валерия.
— Мы будем следить за тобой. Я постараюсь тебя защитить, — обещал Джек, легко и невесомо отрываясь от земли. Валерия провожала его долгим тягучим взглядом, точно завидовала, как тоскует по полету птица с перебитым крылом.