Я у мамы дурочка
Шрифт:
Я читала им стихи, пока могла вспомнить хоть одну строчку. Прочла им все, что написала до этого.
Как они слушали, какая стояла тишина! И у того, во втором ряду, по лицу катились слёзы.
После меня вышел на сцену военный, начальник, очевидно.
– Вы, свиньи! Человек потратил на вас выходной, она работает, между прочим, в отличие от вас, которые не хотят работать!
Я была просто оглушена! Неужели с людьми нельзя говорить по-человечески? Я же видела их глаза! И видела в них людей учительница, которая не боялась входить к ним в класс на девятом месяце.
В кабинете я сказала этому
– Как вы могли! Они же чувствовали себя людьми, им женщина стихи читает, а вы – свиньи. Зачем я тогда приехала, что ли перед свиньями стихи читать? Вы же всё сломали!
– Они работать не хотят! Освобождаются – на счету ни копейки, я им из своего кармана билет покупаю! А вам легко говорить, поработали бы здесь.
– А учительница? Что она, обязана была ездить за мной?
– Я ей сто раз говорил: сиди дома, рожай, не ходи по лезвию.
И толпа у дверей его кабинета, все просят мой адрес.
– Никаких адресов! Расходитесь! Всё через учительницу!
Я получала письма от заключённых, через редакции журналов, где публиковались стихи. А из той зоны – никогда.
Наверно, учительница родила малыша и больше не вернулась к ним, закрылся этот кусочек неба в окне за решётками.
Алексей провожает меня на волю. Дверь. Направо, теперь налево, снова направо. Выход, и вся охрана улыбается мне, и я улыбаюсь, и какая-то женщина протягивает свёрток:
– Родненький, передай сигареты, там написано всё! Будь человеком!
– Пошла отсюда! – говорит он и улыбается мне.
Господи, какой ужас…
Наверно, месяц не могла прийти в себя.
Еврейское счастье
Я по-прежнему посылала стихи в разные журналы. Конверты были большие, коричневые, купила по случаю целую стопку. Бумага серая, почти прозрачная. Опять же по случаю я купила пять пачек, мне надолго хватило. Машинка старая, с мелким шрифтом и пляшущими буквами.
Это были письма надежды! Всё равно что бросать бутылку с запиской в океан, на счастье, вдруг повезёт!
В хитросплетениях литературной жизни не разбиралась. Западники, почвенники – для меня не имело значения. Я просто писала стихи. Очень хотелось, чтобы они дошли до читателя.
И вдруг получаю письмо от главного редактора журнала «Молодая гвардия».
Он писал – в портфеле журнала нет ничего, что можно было бы поставить рядом с моими стихами. Просил прислать ещё, на большую подборку!
Я была на седьмом небе от счастья. Оно не умещалось во мне, требовало выхода. Очень скоро об этом письме знало всё наше КБ и всё Ростовское отделение Союза писателей.
Но Союз писателей знал то, чего я не знала: этот главный редактор не любил евреев. И два наших молодых поэта отправились в Москву открыть ему глаза на моё происхождение.
Я его никогда не скрывала и не стыдилась, никаких псевдонимов, в паспорте, во всех анкетах значилась еврейкой. Сложности возникали, конечно, особенно когда время от времени у нас в стране вдруг поднималась волна антисемитизма. Странно поднималась, будто по чьей-то команде, и так же странно, будто по чьей-то команде, спадала.
Главный редактор ушёл в другой журнал и там напечатал мои стихи, несмотря на свою стойкую репутацию
Эти два поэта общались со мной как ни в чём не бывало. Один их них и сейчас здоровается со мной, когда мы случайно встречаемся.
Второй умер, пусть ему земля будет пухом.
А тогда он так же, как и до той истории, хлопал меня по плечу:
– Я гений, и ты гений, остальные – барахло!
Правда, он мог в тот же день хлопнуть по плечу кого-нибудь другого…
«Ходите чаще в гости к старикам…»
Это был один из тех счастливых моментов в моей жизни, которые и помогали мне держаться на плаву.
Была глухая пора, после первой книги стихов вторую не выпускали десять лет, публикации были редки, практически случайны. И вдруг!
У меня всё хорошее происходит со словом «вдруг»…
«Литературная газета» напечатала крошечную подборку молодых донских поэтов. Шесть поэтов, шесть стихотворений. Моё было самое короткое:
Ходите чащеВ гости к старикам,Их писем – не кладитеВ долгий ящик!Ах, эти письма…Каждая строкаВ них проситМежду строк —Пишите чаще!А мы кружимсяВ сутолоке дел,А мы живём,И не желаем верить,Что вдруг ониВ один тяжёлый день,Неслышно за собойПрикроют двери.О, как намБудет память нелегкаОб этих днях —Плывущих и летящих!Ходите чащеВ гости к старикам,Поверьте мне,Ходите чаще…Мне писала одна пожилая женщина из Прибалтики – первое письмо было откликом на какую-то публикацию, а потом завязалась переписка. На последнее её письмо я долго не отвечала, попала в больницу. А потом пришло письмо от её друга – она умерла. Я не могла себе простить, что не ответила ей, не выбралась к ней в гости, а она звала в каждом письме!
Так появились эти стихи. Я даже не знала об этой публикации! Работала в конструкторском бюро, в Союз писателей заходила редко.
В тот раз секретарь-машинистка встретила меня в коридоре:
– Света, всё забываю тебе позвонить. Письмо твоё у меня уже месяц в столе валяется.
Конверт, когда-то белый, давно пожелтел и потёрся на краях, но я не обратила на это внимания. В моей душе всегда жило, да и сейчас живёт, счастливое предчувствие чуда. И время от времени чудеса происходят!
Письмо было композитора Александра Изотова. Он прочёл ту подборку, написал музыку на мои стихи и отнёс на радио. Оказалось, девятнадцать композиторов принесли на Всесоюзное радио музыку на эти стихи!