Я убит подо Ржевом
Шрифт:
Генералу сразу «поплохело» и сильно. Сделать что-либо он не успел.
Два молодых и сильных парня дали ему под дых, затем сунули кляп в рот, чтобы не орал, связали ему руки за спиной и погнали в ночь… вернее, они попытались это сделать.
Генералу «поплохело» ещё больше. Тело у него обмякло и он, как подкошенный сноп упал на землю.
Один из ребят подхватил его на плечо, и они двинулись по направлению к линии фронта. До линии фронта было километров пятнадцать…
– Тяжелый, - пожаловался тот, который нёс генерала.
Так они наши, понял генерал.
– Значит так. Завтра ты сам пойдешь с нами в атаку и всё увидишь своими глазами, – сказал один из них. – Нам твоя жизнь не нужна, нам жизни наших ребят нужны. Тех, которые завтра из-за тебя погибать будут.
Теперь генерал ничего не понимал. Он понял, что это не немецкие диверсанты, но чтобы его солдаты командовали им и за него решали его судьбу. Это было невозможно… и всё тут! Дальше мыслей не было. Генерал стоял, ничего не понимая, и не зная, что делать.
Зато автоматчики знали, и они пинками заставили его бежать. Бежали они по направлению к линии фронта, это генерал понимал.… А ещё он начинал понимать, что всё взаправду... И ему снова «поплохело».
Как только они отбежали на почтительное расстояние от штаба и заскочили в лесок, кляп изо рта у него вынули. А то бежать ведь с кляпом очень неудобно, задыхаешься сразу, а генерал был совсем уже и не мальчик. Не дай бог совсем задохнется. Да и руки развязали, чтобы быстрее бежать мог…
– Как тебя зовут, скотина – это было первое, что сразу заорал генерал.
– Это и есть твоя ошибка, генерал, - сказал один из автоматчиков. – Люди для тебя скот, быдло, которое должно выполнять твои приказы…. А ведь солдаты они люди со своими понятиями, надеждами на будущее,… а ты их как скот на убой гонишь.
– Как тебя зовут, звание, принадлежность! – не слушая его, продолжать орать генерал.
– Сержант Дубовиков Прокопий Петрович, а он сержант Кокин Филипп Яковлевич, доволен? – без капли страха, глядя ему прямо в глаза, представился автоматчик. – Мы из 20-й отдельной гвардейской разведроты... Мы из твоей дивизии.
– Может ему обратно кляп запихать, – предложил Кокин.
Вместо этого Дубовиков сунул генералу под дых, тот скорчился и сразу затих.
– Хватит орать, всё равно никто тебя здесь не услышит, и на помощь не придет, а нам на твой ор растереть и забыть, – сказал Дубовиков. – Там в штабе твоя власть, а здесь на земле наша.
– Мы три дня за штабом наблюдали, всё думали, как тебя захватить, – заявил Кокин. – Тебе не теней, тебе живых людей бояться надо.
– И вот ты здесь, один и без охраны, и если будешь плохо себя вести, то тут и останешься, – объявил ему Дубовиков.
Генерал лежал, скорчившись на земле и молча, слушал. Их было двое, и они были сильнее его…. Они были разведчики, а это о многом говорило. С такими лучше не спорить.
– Пора тебе узнать, как твоя дивизия воюет не на бумаге, а на самом деле, – продолжил Дубовиков – Узнать, как гибнут бойцы, которых ты, не задумываясь, посылаешь на смерть.
– Ты не ты один такой, незнающий, и
Генерала подняли с земли, он получил очередной пинок в мягкое место и беготня к линии фронта продолжилась. Генерал на ходу соображал: до фронта километров пятнадцать, когда его схватили, было часа четыре, а первая атака была намечена на пять утра.… А дальше он ничего не понимал…. Про какую атаку говорят его захватчики? На утреннюю они опоздали, а на дневную… за это время весь штаб будет на ушах! А дальше он опять ничего не понимал.
Бежать по лесу, да ещё ночью, то ещё удовольствие. Генерал постоянно спотыкался и падал. Хорошо хоть луна хоть немного, но освещала их путь. Разведчики же бежали сквозь лес, как по столичному проспекту.
Когда до линии фронта осталось километра пять-десять, генерал в очередной раз обо что-то споткнулся и упал. Когда он увидел, обо что он споткнулся, и на что упал, он пришел в ужас – это был мертвый солдат. Лежал он тут давно и его труп «немного» разложился.… Генерал вскочил с него так, как не делал этого никогда в юности. А затем он увидел – вся местность была покрыта трупами солдат: они были везде. Перед генералом открылась жуткая картина, он такой, отродясь, не видывал…. Трупов было так много, что казалось, как будто, их кто-то скосил как траву и свез сюда. Здесь были пехотинцы, артиллеристы… Солдаты и комсостав… рядом виднелся полностью погибший расчет противотанкового орудия, лежащий в огромной воронке около своей пушки, перевернутой вверх колесами. Командир орудия с биноклем в руке, оказался под стволом орудия. Рядом с ним лежал заряжающий орудия, он крепко сжимал шнур выстрела. На горловине воронки лежали подносчики, так и не выпустившие из рук снаряды.
От зловония разлагающихся трупов генерала затошнило, а затем вывернуло наизнанку. Запах от тлеющих человеческих тел был невыносим. Ноги сами понесли генерала с этого страшного места, и вот когда он, несся мимо них, они неожиданно стали шевелиться и тянуть к нему руки… тут уж генерала обуял дикий ужас. Он понимал, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, но он то, это всё видел и даже обонял…. Все мысли и чувства ушли, а куда бежать от этого ужаса, он не знал, мертвые солдаты были повсюду…
И тут ещё один из них уставился на него и спросил: «Зачем ты всех нас убил?»
Генерал, не в состоянии отвести взгляд от его пустых глаз, начал пятиться от него. Снова за что-то запнулся и упал…
Когда он увидел за что он запнулся, ему стало «плохее плохого».
Это был труп санитарки, совсем молоденькой девушки. Похоже, снаряд разорвался около её головы, когда она, наверно, оказывала помощь раненому, и оторвал ей голову. Снаряд также порвал всю одежду на ней сверху, оголив молодое тело. Генерал был уже далеко немолод, многое повидал в жизни, и молодое женское тело его уже не очень то и интересовало... Но тут он увидел, как на её шее пульсировал малюсенькая венка, и кровь толчками вытекала из шеи...