Я умру завтра
Шрифт:
— В руки твои милосердные, Аримандиус, вручаю душу и тело моё. Прими и защити, избавь от зла, беззакония, грехов. Укажи врагов видимых и невидимых да спрячь от них подле себя… — едва слышно молилась Силана богу-хранителю из Триединства.
Девушка была не одна, хоть большинство солдат предпочитали яростного Кохрана, бога-разрушителя из того же Триединства.
— Искорени мою слабость, направь мою руку, позволь мне сокрушить врага твоего, Кохран. Благослови тело, дай усердие недостойному слуге своему и убереги от смерти во славу свою… — раздавались голоса то тут, то там.
И почти никто
— Монос, создатель мой, владыка мира, не оставь меня в одиночестве. Помоги творить волю твою, нести слово твоё по миру твоему. Просвети мои мысли, даруй просвещение и понимание, разгони тьму искушений…
Монхарб традиционно славил Триединство, хотя некоторые приезжие и приносили с собой свои верования. Однако, пока они тихо поклонялись кому-то у себя по домам, до этого никому не было дела. Иное случилось, когда к ним прибыли фанатичные проповедники Хореса…
Силана повторяла молитвы, которым её обучал отец. Где-то глубоко в собственных мыслях девушка надеялась, что если будет достаточно усердной, то Троица богов посмотрит на неё и улыбнётся, решая все проблемы.
«Но разве не молятся те люди, по другую сторону стены?.. — подумала она в этот миг, невольно сбиваясь в собственных словах. — Они молятся демону, а значит, ничего не получится!» — мстительно поняла Силана, что придало ей дополнительных сил.
— Злу не одолеть нас, — вторя её мыслям, произнёс один из гвардейцев. — У врага ничего не выйдет.
Громкий рёв труб прозвучал столь неожиданно, что девушка вздрогнула. Сердце будто бы пропустило несколько ударов. Звук казался зловещим и полным звериной ярости, словно вой неведомого хищника. Он медленно затихал, пока не пропал окончательно. А потом на крепость обрушилась тишина, которую нарушали лишь звуки дождя. Однако она была недолгой. Буквально через несколько мгновений запели новые трубы — словно весь мир задрожал, сбрасывая сонную негу.
Солдаты нервно переглядывались, снова поправляя снаряжение, ружья и собственные клинки. В конюшнях ржали лошади. Молитвы и разговоры разгорелись с новой силой, офицеры гортанно отдавали приказы, расставляя людей и завершая заключительные процедуры подготовки войск.
Но вот всё затихло. Уже окончательно. Остались лишь нервные переругивания командиров да дробный стук сердец, который, казалось, можно было услышать, просто стоя рядом. Звук разрывал грудь.
— Никаких сомнений — мы победим, — произнёс какой-то мужчина-инсурий, стоящий в нескольких рядах от Силаны.
— Думаешь? — спросил его юноша. — Почему ты так решил?
В ответ раздался неестественный, слишком громкий смех, который был столь натужным и искусственным, что Силана откровенно поморщилась.
— Десять дней тому назад в храм Триединства залетел аист. Аист! Понимаешь? Он был белым, как облако, и летал по кругу! Это знак! Боги видят нас, они защитят и оберегут. Слышишь, сынок?
Внимательно приглядевшись, что было не слишком удобно из-за ливня, девушка узнала семейство Вроносов. Этих людей она всегда считала незаслуженно выбившимися в элитное подразделение инсуриев, даже несмотря на статус потомственных рыцарей, которым они очень дорожили. Силана припомнила, что Ланцо, глава
«Госпожа Плейфан, мой род служит вашему ещё со времён единого Нанва», — мысленно передразнила она.
Его сын и наследник, Венцис, впрочем, недалеко ушёл. Силана находила его простоватым, словно деревенского увальня, а потому старалась не пересекаться даже случайно. И Троица упаси, когда кто-то из придворных намекнул на возможный брак!
Нет, над Вроносами частенько смеялись, и сама Силана периодически перемывала косточки их семейству, сидя с подругами в саду.
«Теперь подруги остались в Монхарбе, а я здесь, на передовой. И со мной не Даяна, а Венцис, — подумала она. — Впрочем, какая разница? Погибнуть при защите крепости будет всяко почётнее, чем ждать своей участи, сидя в беззащитном городе». — И опять её мысли унеслись к постыдному бегству. Но что бы ждало её при таком раскладе? Надеяться на милость других вольных городов? Почти то же самое, что надеяться на великодушие Дэсарандеса!
Силана тряхнула головой и ещё раз покосилась на Вроносов. Отчего-то будущей правительнице Монхарба стало совестно, что она так нелестно думает об этих людях, которые защищают в том числе и её, причём ценой своей жизни. А она в ответ подслушивает, как лишь на год более старший парень — фактически мальчишка! — признаётся отцу в собственных страхах.
Силане казалось, что есть нечто порочное в том, что она как дочь архонта пользуется всеми благами собственного положения и свысока оценивает остальных. Судит их столь же легко и естественно, как дышит. И при этом находит других недостойными, ущербными по сравнению с собой.
Но долго предаваться самобичеванию она не смогла. Вначале раздались выкрики командиров и разведки, наблюдающей за горизонтом, а потом Силана заметила первые движения на равнине перед крепостной стеной.
Далёкие фигурки казались игрушечными — маленькими, как муравьи. Их легко было закрыть пальцем, вот только появлялись они на всём протяжении горизонта. Среди «муравьёв» попадались «жуки» — бoльшие по размеру, обозначающие собой тяжёлые пушки или вражеских инсуриев. Каждый был прикрыт переливающимся магическим щитом. Среди войск раздались удивлённые и полные опасений перешёптывания: пушек было по-настоящему много, но куда больший страх вызывало то, что колдовской щит висел на каждой из них.
Вперёд выступили светящиеся защитными барьерами фигуры молодых (как и все маги) имперских колдунов, заставляя землю взлетать вверх, образуя просторные и глубокие окопы, по которым тут же направились быстрые суетливые тени — мертвецы, поднятые некромантами. Их используют в качестве пушечного мяса и для определения точной дистанции полёта снарядов.
Стоящий неподалёку командир грязно выругался, отводя подзорную трубу. Силана догадывалась, что он чувствует. Даже отсюда она видела, что часть мертвецов одета в форму солдат Монхарба. Но мало того: осаждаемые вынуждены ответить на вражескую уловку и открыть огонь, ведь иначе трупы доберутся до стен и начнут карабкаться вверх либо, что гораздо хуже, если кто-то из них несёт с собой артефактную мину, которую южане бросят под стены, вызывая обрушение защитных укреплений.