Я в любовь нашу верю...
Шрифт:
Она была еще привлекательной сорокалетней женщиной с прямыми каштановыми волосами, присобранными широкой повязкой. Синие глаза, доставшиеся дочери в наследство, были живыми, хоть порой в них загорался огонек настороженности. В каждом человеке, в каждой ситуации Ицуми чувствовала подвох, о чем сразу же извещала всех, кто мог ее слушать.
Дочь она, несомненно, любила, хоть и по-своему. Она выражала свою заботу о будущем Минако в несколько ином русле, словно стараясь сделать так, чтобы та не повторила ошибок ее прошлого. Это Айно поняла уже позже, переосмыслив
К Мамору Ицуми Айно относилась предвзято с самого начала. Проведя свои астрологические исследования, она объявила, что они совершенно несовместимы по гороскопу древних майя; а вот о том, что по астрологическому гороскопу очень даже — умолчала. Но Минако лишь с улыбкой выслушивала материнские исследования и все равно поступала по-своему. Впрочем, так девушка поступала практически всегда, и миссис Айно это не всегда нравилось. Она ведь хотела как лучше!
Ближе к вечеру Мамору поспешил откланяться. Поцеловав смущенной Ицуми ручку, он повернулся к ее дочери:
— Ты как? Домой?
Минако покачала головой, безмятежно улыбнувшись:
— Нет. На этот раз я останусь здесь, на денек. Я провожу тебя.
Кивнув хозяйке дома еще раз, Чиба направился к двери. Блондинка плелась следом, нервно поправляя челку. Она знала, что мать сейчас держит ухо востро и наверняка слышит каждое их слово, и именно это придавало прощанию особую пикантность. Минако чувствовала себя школьницей, чей бойфренд уходит домой после чаепития со строгими родителями пригласившей его девчонки. Все было примерно так, если не брать во внимание возраст влюбленных.
Выйдя за дверь и чуть прикрыв ее за собой, Айно обвила руками шею Мамору и торопливо поцеловала, как и полагается на пороге родительской квартиры. Будто бы украла поцелуй, а не подарила один из многих. Отстранившись, улыбнулась и отчего-то покраснела.
— Чувствую себя четырнадцатилетним подростком, — призналась она.
— Хорошо иметь родительский дом, — заметил Чиба и погрустнел. Он слишком рано потерял родителей, и такая сторона жизни была ему практически незнакома.
Минако уловила его настроение и провела ладонью по щеке визави, успокаивая.
— Хорошо, что у меня есть ты. Спасибо за сегодняшний день, — прошептала она, вкладывая всю свою любовь в эти слова и нежное прикосновение.
— Спасибо за доверие, — в тон ей ответил Мамору и поцеловал ее в лоб, после чего спустился с лестницы.
И только когда его шаги стихли, Айно, прижав ладони к горящим щекам, вернулась в квартиру. Она и сама не могла понять, почему чувствует себя безумно влюбленной, словно в первый раз. Даже мать, казалось, загадочно
Как давно она уже не была в своей старой комнате! Множество разномастных мягких игрушек, старые выцветшие обои, которые она выбирала еще будучи подростком; плакаты знаменитостей над кроватью и на дверцах шкафа, кое-где с жирными отпечатками губ в помаде; кровать, застеленная пледом ручной вязки — подарком матери на десятилетие; старый светильник в форме белой лилии, чуть оплавившийся по краям… Минако показалось, что она вернулась в детство, когда многие проблемы таковыми не являлись, а мама и папа казались самыми мудрыми людьми. Хоть и не всегда понимающими.
Девушка открыла стенной шкаф и поцокала языком, выбирая, что бы надеть из комплекта старых пижам. Все они, как она подозревала, были ей чудовищно малы. И почему мать не отдаст их в какой-нибудь благотворительный фонд? Но потом сама ответила на невысказанный вопрос — потому что это память. Вытянув наугад пижаму в бело-синюю полоску, Айно прикинула ее на себя. Должно сойти, благо этот комплект раньше был ей великоват.
Облачившись и улыбнувшись голым лодыжкам, выглядывающих на добрых пятнадцать сантиметров из-под коротких штанов, Минако сняла бант и принялась расчесывать густые локоны.
Вновь вспомнились события прошедшего дня, вернее, первая его половина. Ссора с подругами из-за нежелания кардинально менять свою жизнь, упреки, обвинения… Девушка почувствовала, как вновь закипает, как на глаза наворачиваются слезы обиды. Как же легко было разорвать узы дружбы, и как теперь нелегко собирать их в обрывки воспоминаний! Это все, что у нее осталось — воспоминания. Вечера в клубе, девичники, посиделки в кафе… Тогда казалось, что их дружба будет жить вечно, а теперь судьба отняла у нее подруг. Что дальше? Мамору?
Минако вздрогнула. Нет, не стоит думать об этом. Пока что он рядом, с ней, хоть и прыгает из окон в обличии Такседо Маска. Да… Перст судьбы коснулся даже ее парня. Неизвестность пугает.
„Мой выбор верен. Верен!“ — убеждала себя Айно, расстилая кровать и забираясь под одеяло. Постельное белье не было слежавшимся и пахло цветочным кондиционером, которым обычно пользовалась ее мать. Минако прижала к лицу краешек одеяла и вдохнула знакомый с детства аромат и чуть не прослезилась от распирающего чувства ностальгии. Ей было так хорошо сейчас… Если бы не камень на душе, связанный с уходом подруг, этот момент был бы одним из лучших в ее жизни.
Скрипнула дверь, и в спальню вошла миссис Айно. Девушка села на кровати по-турецки и несмело улыбнулась матери.
— Я ненадолго, — сообщила та и присела на краешек кровати. — Что произошло, Минако? Ты какая-то расстроенная.
— А что, разве заметно? — удивленно заморгала девушка, прикусив губу. Она-то бросила все свои актерские способности, чтобы мать ничего не заметила, а тут вот такой поворот.
— Заметно, — подтвердила женщина. — Проблемы с Мамору?
Минако покачала головой: