Я в любовь нашу верю...
Шрифт:
— О, эмоции? Не первый ли признак человечности? Не так ли, моя королева?
— Молчите вы, оба! — подала голос Берилл, бросая испепеляющий взор на каждого из генералов. — Во-первых, Цоизит, я сама способна принять решение о том, кого и как наказать. Смотри, как бы я не обратила свой гнев против твоего болтливого языка.
Зойсайт стушевался и как-то сник, и Нефрит восторжествовал.
— С другой же стороны, он прав. Ты, генерал Нефрит, допускаешь одни и те же ошибки раз за разом, и я уже было приняла решение уничтожить тебя, но… — она щелкнула пальцами, — твой план обернуть эту девчонку против
— Спасибо за оказанное доверие, моя королева, — генерал вновь кивнул
— Отдай ее мне… — пророкотал Металия. — Я согласен обратить девчонку. Новые слуги нам не помешают.
Нефрит вздрогнул и, поудобнее перехватив тело Нару, положил его на каменный алтарь перед королем тьмы, поправив на девушке платье. И отступил, наблюдая за тем, как темные языки энергии зла касаются девушки, словно ощупывая ее, а затем обернулись плотным мерцающим коконом.
Лорд, прикрыв глаза, вспомнил и о своем обращении. Поначалу было больно — словно все добро выжигалось по-живому каленым железом. А потом… стало как-то все равно. Интересно, а что чувствует Нару?
Зойсайт наблюдал за игрой эмоций на лице лорда-звездочета и недобро улыбался, думая о том, что рано или поздно Нефриту придет конец. И убьют его некстати проснувшиеся человеческие чувства.
А волны темной энергии все окутывали девушку, проникая той под кожу, в самое сердце…
Так Нару стала на путь тьмы.
====== 22. Ты мой, Такседо Маск! ======
I’ve been believing in something so distant
As if I was human
And I’ve been denying this feeling of hopelessness
In me, in me
As much as I’d like the past not to exist
It still does
And as much as I’d like to feel like I belong here
I’m just as scared as you
Evanescense_Lost In Paradise
Никогда не говори никогда. Слово это звучит громко и пафосно, подкрепляемое жаром сердца и уверенностью в сегодняшнем дне. Но есть кто-то, кто всегда будет выше нас, и этот кто-то — судьба, провидение, Бог — выбирайте любое из множества имен — поставит точку в вашем решении. Или же запятую. Все зависит от ситуации.
«Я никогда не убью человека». «Я никогда не опущусь до его уровня». «Я никогда тебя не оставлю». Но что, если в следующий момент кто-то будет угрожать тебе или твоему близкому человеку, и из-за этого придется — случайно или нарочно — пролить кровь? Что, если предательство или грубая ошибка выбросит вас на обочину жизни, и вы будете вынуждены влачить жалкое существование последнего нищего, сидя с протянутой рукой в ожидании милостыни? Что, если кровь забурлит подобно кипящей лаве, и вы навсегда забудете прежде дорогой сердцу лик и соедините судьбу с другим человеком?
«Я никогда не буду иметь дел с этим пижоном Чибой», — некогда говорила себе Усаги, но в итоге влюбилась в него по уши. Вернее, в Такседо Маска, верного защитника. Но тот, кто прятался за белой маской, по иронии судьбы и оказался тем самым несносным человеком, что поддразнивал ее при встрече. Но это уже не имело значения. Любовь стерла все негативные воспоминания, и Усаги была готова примириться с любыми его недостатками, лишь бы Мамору был рядом. Даже
На демонском фронте было затишье, и в кои-то веки девушка могла расслабиться и отдохнуть от борьбы за добро и справедливость. Она сидела у окна, жуя пончик в шоколадной глазури, и наблюдала за тем, как на небо поднимается Луна — ее планета-хранитель, родина ее первого воплощения — принцессы Серенити. Мысли ее улетели куда-то далеко, к серо-голубым сумеречным небесам и первым звездам. Кошка сидела рядом, дремав, и Усаги была ей благодарна за молчание.
Цукино представляла, что Мамору сейчас тоже, возможно, смотрит на Луну, и мысли его тоже летают вокруг ее печального лика. А вдруг он сейчас думает о ней? От этих мыслей в груди Усаги сладко защемило, и она с мечтательной безмятежностью улыбнулась. Как было бы здорово любоваться на ночное небо вместе, лежа на траве бок-о-бок и переплетя пальцы!
Девушка вздохнула и кинула в рот последний кусочек пончика. Тут же зазвонил телефон, и Усаги невольно вздрогнула. Вытерев кончиком мизинца следы от шоколада, оставшиеся в уголке рта, она взяла телефон в руки. Звонила мать Нару, и Цукино резко вернулась с небес на землю.
Ее подруга пропала четыре дня назад, и миссис Осака не могла найти себе места, пытаясь разыскать дочь. Каждый день она звонила Усаги, спрашивая, известно ли ей что-нибудь из того, что Нару могла открыть только подруге, но не матери. Но Цукино отнекивалась, так как понимала, что рассказывать о нападении демона Нефрита и о том, что Осака попала в больницу именно из-за него, не вариант. Усаги подозревала, что причина исчезновения Нару кроется именно в этом, и это терзало ее еще больше. Она очень сильно волновалась за подругу, переживала за нее, а уж то, что влюбленная в демона девушка могла направиться к Нефриту, и вовсе убивало Цукино. Как бы ей хотелось рассказать все миссис Осака! Но были вещи, о которых стоило молчать. Ох, Нару-Нару! Сколько еще боли придется принести Усаги твоей матери, прежде чем все раскроется?
— Никаких вестей от Нару? Или от следствия? — задала мучающий ее весь день вопрос девушка.
Миссис Осака всхлипнула:
— Нет. От нее ничего, но удалось выяснить, что перед исчезновением Нару ходила в детективное агентство. Завтра следователь направится туда.
— Но… зачем ей это было нужно? — недоумевала Цукино.
— Ох, Усаги… Ты точно ничего не знаешь? — в дрожащем от слез голосе женщины сквозила надежда, но девушка, сжав руку в кулак так, что ногти впились в ладонь, ответила как можно беспечнее:
— Вы же знаете, что нет, миссис Осака. Дайте мне знать, если узнаете что-нибудь еще.
— Хорошо, — тихо ответили на том конце линии, и звонок прервался.
Цукино отложила телефон и, положив голову на колени, вновь уставилась в окно. Да, беда никогда не приходит одна… Рано или поздно ее тайна должна была так или иначе затронуть ее родных и близких, и так уж вышло, что под удар попала Нару. Хорошо так попала, раз умудрилась влюбиться в генерала Темного Королевства. И это при том, что она предупреждала подругу об опасности такой связи! Но разве Нару можно в чем-то убедить, если она уже что-то вбила себе в голову?