Я вам любви не обещаю
Шрифт:
— Могу я увидеть господина графа? — проводив глазами изрыгающего проклятья арестанта, вновь спросил урядник.
Вера молча прошла к лестнице, сделав полицейскому знак следовать за ней.
За то время, пока Караулова сдали на руки полиции, земский доктор, чрезвычайно довольный собой, сумел окончить перевязку и помог своему пациенту, сесть, подложив тому под спину, все подушки, что нашёл в широкой постели. Горничная собрала окровавленные полотенца, простыни и одеяло, и о ранении напоминала только пропитавшаяся кровью повязка на груди его сиятельства.
— Ваше
— Господин Караулов собирался застрелить княгиню, — тихо отозвался Бахметьев, — а я ему помешал.
— Как вы себя чувствуете, — смутился полицейский, осознав, что, видимо, графу каждое слово даётся с неимоверным трудом.
— Скверно, — скривила губы Георгия ухмылка. — Ежели у вас все вопросы…
— Да, конечно. Поправляйтесь, — попятился к двери урядник.
Едва за ним закрылась дверь, Вера устремилась к раненному.
— Господи! Юра, я всем одни беды приношу, — присела она на кровать, не решаясь прикоснуться к нему.
— Ну, что ты, — переплёл её пальцы со своими Георгий. — Никогда бы себе не простил, коли бы не поспел.
Глава 57
Вечером, убедившись, что Георгий забылся тяжёлым болезненным сном, навеянным лауданумом, Вера спустилась в кабинет. Прислуга уже успела замыть пятна крови на паркете, и только потемневший край светлого обюсонского ковра напоминал о том, что произошло здесь сегодня. Устроившись за столом, Вера со вздохом подвинула к себе чернильницу, что решила исход дела. Обмакнув перо, она задумалась. Какими словами написать матери, что её единственный сын тяжело ранен, спасая жизнь недостойной, по мнению Лидии Илларионовны, женщины.
Тщательно подбирая слова, madame Одинцова просила графиню Бахметьеву, как можно скорее прибыть в Покровское и привезти с собой хорошего доктора. Молодой земский врач, хоть и справился со своими обязанностями, но доверия у Веры не вызвал. Окончив писать, княгиня отодвинула послание и, откинувшись на спинку кресла, невидящим взглядом уставилась на пламя огня в камине. Февральский ветер жалобно стенал в трубе, пламя то притухало, то вновь взметалось вверх, подхваченное его сильными порывами.
Караулов арестован, Тоцкий даст показания, казалось бы, ситуация, из которой не было выхода, разрешилась для неё самым благоприятным образом. «Но какой ценой!» — не удержалась Вера от тяжёлого вздоха. Отчего судьба её столь злосчастна? Отчего она приносит смерть, тем кто, так или иначе, связан с ней? Как жить с таким грузом на душе? Она холодела при мысли, что угодила бы пуля всего двумя дюймами ниже, и не было бы сейчас ни её, ни Георгия.
Вернувшись в свою спальню, княгиня коснулась прохладной ладонью пылающего лба Бахметьева. Началась лихорадка. Случилось то, чего она так боялась. Вспомнился госпиталь в Пятигорске, сердце сжималось от дурного предчувствия. Зачем ей жить, коли его не станет? Дитя шевельнулось в утробе, напомнив о том, что не весь смысл жизни потерян, что есть
Сменив дремавшую у постели графа горничную, Вера раскрыла Библию и погрузилась в чтение, пытаясь в строках Святого писания найти ответы на свои вопросы. Буквы поплыли перед глазами, отяжелевшие веки закрылись, и она провалилась в беспокойный, наполненный бессвязными видениями сон, сидя в кресле.
К вечеру следующего дня в Покровское пожаловали гости. Графиня Бахметьева, не проронив ни слова приветствия, прошла в комнату мимо хозяйки поместья, одарив молодую вдову взглядом полным презрения. Склонившись над кроватью, madame Бахметьева откинула взмокшие пряди со лба сына и прикоснулась губами к пылающему челу.
— Юрочка, мальчик мой, — тихо всхлипнула она, комкая в руке белоснежный платок.
— Maman? — открыл затуманенные лихорадкой глаза Георгий. — Где Вера? — попытался подняться он, но со стоном рухнул обратно на подушку.
Повязка на груди сбилась, и вновь открылось кровотечение.
— Ваше сиятельство, — вздохнул за спиной графини пожилой доктор, тот самый, с которым Вере уже довелось свести знакомство, — позвольте мне взглянуть?
Семейный врач Бахметьевых довольно ловко наложил бинты, что-то тихо приговаривая и успокаивая своего пациента до тех пор, пока тот вновь не впал в беспамятство.
Лидия Илларионовна отступила, уставившись на Верочку ненавидящим взглядом.
— Жаль, что вы не умерли тогда, — прошипела она, вспомнив затяжную болезнь гувернантки, из-за которой та вынуждена была оставаться в Бахметьево, а ей, графине, пришлось мириться с присутствием в усадьбе падшей женщины.
— Лиди, побойся Бога, — вступил в комнату Дашков, наблюдавший за madame Бахметьевой от порога.
Вера поёжилась под тяжёлым взглядом князя. Казалось, синие глаза его сиятельства пронзали её насквозь.
— Как всё случилось? — обратился он с вопросом к madame Одинцовой.
Верочка сглотнула ком в горле. Язык отказывался повиноваться.
— Простите, — откашлялась она. — Я не думала, что Георгий Алексеевич приедет сюда. Его не должно было здесь быть. Мой кузен попытался меня ограбить, а может и убить, но Жорж ему помешал.
— И сам нарвался на пулю, — вздохнул Дашков. — Вы, madame — во истину причина всех его несчастий, — укоризненно покачал он головой.
Вера впервые видела всемогущего Дашкова и сразу оробела в его присутствии. Она ни слова не сказала в свою защиту. Да и что было говорить, коли князь кругом прав.
— Ну что там, Павел Егорович? — поинтересовался он, когда доктор закончил осмотр.
— Рана жизни Георгия Алексеевича не угрожает, но вот лихорадка… — протёр очки эскулап.
— Его можно перевезти? — продолжил расспросы Дашков.
Вместо ответа Павел Егорович утвердительно кивнул.
— Лидия Илларионовна, голубушка, я распоряжусь, чтобы экипаж подготовили, — не глядя на белую словно мел княгиню Одинцову, вышел из спальни Алексей Николаевич.
— Вы забираете его? — чуть слышно спросила Вера.