Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд
Шрифт:
Всего, было произведено 17 «БА-11», два из которых находились на рембазах, остальные в войсках.
***
Когда весь дружный коллектив конструкторского бюро во главе с директором головного предприятия, после обеда предстал пред мои светлы очи в кремлёвском кабинете, первым делом спросил:
– А на хера это вообще нужно было? Вся эта возня с пушечными бронеавтомобилями - продолжающаяся уже практически десять лет? Кто-нибудь из вас может это внятно объяснить, или мне обязательно надо начинать звереть?
Изрядно потея, Главный
– Боевое назначение машины, товарищ Сталин - маневренная огневая поддержка наступающей пехоты и кавалерии, качественное усиление авто-броне-соединений, борьба с бронесилами и огневыми точками врага.
Закатив реципиентские жёлто-тигриные глазки, я буквально простонал:
– Я Вас умоляю… Какая в жоппу «огневая поддержка», «качественное усиление» или «борьба»? Единственное, на что эта 45-ти миллиметровая пукалка способна - это продырявить насквозь такой же «железный ящик», на котором она установлена сама. Для огневой же поддержки требуется калибр в три дюйма, не меньше. Не верите мне, спросите у Наркома обороны Кулика: он в артиллерии шарит.
Тот кивнул:
– Товарищ Сталин прав. Я за трёхдюймовку на лёгких танках уже много лет бьюсь, и всё как горохом об стенку.
Встав, походив, успокоившись и вновь усевшись на место:
– Так зачем нужен ваш «тяжёлый» пушечный бронеавтомобиль, при наличии двух типов лёгких танков - с аналогичным вооружением и превосходящим бронированием и подвижностью? Нашим инженерам, что? Заняться больше нечем? Может, вас трудоустроить в местах массовой заготовки целлюлозы? Чтоб вы приносили хоть какую-то пользу стране, а не галимый вред её вооружённым силам?
Молчат, проклятые…
– Ладно, я понимаю: наши генералы – тупые и это так же неисправимо, как возрастное рукоблудие у подростка – хочется, вот и дрочим… Но вы то!
Указательный палец в небо и многозначительно-уважительно:
– РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ!!!
Стоящий передо мной с понуро опущенной головой автор компоновки «БА-11» Айзенберг, виновато шмыгнул горбатым шнобелем. Захотелось плюнуть ему в рожу, но стоическим усилием воли сдержавшись, я продолжил:
– Почему вы - «ум, честь и совесть нашего народа», мать вашу етти, не подсказали нашим военным или не написали мне, что средние пушечные бронеавтомобили – это народные деньги на ветер и смертельная ловушка для экипажа? Что единственное, чем они могут служить – быть готовыми братскими могилами для наших бойцов?
– К вашему сведению: не считая противотанковых ружей, в обычной немецкой пехотной дивизии состоят на вооружении семьдесят пять(!) 37-ми миллиметровых противотанковых пушек. И больше чем до хрена полевых и зенитных орудий, в том числе автоматических… И, каждая из них - протыкает вашу «тяжёлую» жестянку насквозь!
Подхожу к инженеру Саломатину - самому старшему из них на вид, занимавшемуся шасси тяжёлого бронеавтомобиля:
– У Вас младшие родственники по мужской линии есть? Только не врать, а то прикажу коленку Вам прострелить!
– Есть… Сын и племянник.
Злорадно-плотоядно щерясь:
–
Полузакрыв глаза, пророчествую усатой Кассандрой:
– Фонтан вспыхнувшего бензина и успевшие выскочить танкисты, истошно вопя - катаются по земле, тщетно пытаясь сбить пламя… Взрыв боекомплекта, взлетающая до небес башня и всё кончено… Лишь обугленные головёшки мёртвых тел на выжженной чёрной земле, вонь горелой резины, шквырчание кипящего человечьего жира на обожжённой до окалины броне и сладковатый запах жаренного мяса, на который слетаются разжиревшие на войне вороны…
Слегка склонив голову, заглядываю в его очи и змеем подколодным шиплю:
– Знаете, какие будут последние слова вашего сына? «Пидор ты, папа!».
Тот, взбледнув и без того светлым ликом:
– Моему сыну нет и шестнадцати лет, товарищ Сталин!
– Ничего! В Гражданскую войну, такие полками командовали.
Перепеваю Цоя:
«- Война – дело молодых,
Лекарство от ранних морщин…».
Указательный палец, поочерёдно на каждого:
– И обещаю всем вам вместе и персонально каждому: ваши сынки, братишки и племяннички в Ташкентах не отсидятся – всех «на карандаш» возьму. Нет близких родственников по мужской линии? Не беда! У нас в стране гендерное равенство, а женское тело горит не хуже мужского.
Глухим, замогильным голосом:
– Я видел фотографии с Испании, Халхин-Гола и Финляндии: после сильного обгорания, от взрослого танкиста остается трупик размером с ребенка. Головка маленькая, а лицо такого красновато-синевато-коричневого цвета… Я вам всех их постараюсь выслать! На память, так сказать.
Вижу, гениальные конструкторы стали цвета свежей плесени на сыре - счас блевать начнут и, вдоволь насладившись произведённым эффектом, широко разведя руки, вопрошаю:
– А что вы думали? Всё хорошее, как известно - имеет одно очень нехорошее свойство, рано или поздно кончаться. Десять лет сладко ели-пили за счёт народа, переводя его добро в дерьмо – пора бы и по счетам платить.
«Зарядив», усаживаюсь за стол и, вертя в руках трубку, терпеливо жду когда оно «выстрелит»… При этом, нет-нет – да и поглядываю на дверь, типа кого-то жду. К примеру - граждан с чистыми до хруста руками, горячими сердцами и холодными мозгами под фуражками с околышами василькового цвета.
***
Первым придя в себя после шока, инженер Фиттерман отчаянно возопил, почти визжа:
– Товарищ Сталин! Чем мы можем искупить свою вину перед партией, правительством и трудовым народом? Перед вами лично?
Как плотину прорвало – остальные инженеры-конструкторы, вразнобой загалдели примерно тоже самое.
Подождав когда стихнет, ударив по столу кулаком, категорически заявляю:
– Вы - не «можете» искупить свою вину, вы – обязаны(!!!) это сделать!
Встаю, хожу будто раздумываю, затем останавливаюсь перед Барановым и тыча в него мундштуком трубки: