Я ваш Тургенев

Сергеев Слава

Он закурил. Потом снова сказал:

–  Надоело. Все надоело. Вы знаете, что я перестал писать?

Я удивился:

–  Почему?

–  Я же говорю, надоело. Ну, напишу я еще один роман, и еще, ну издадут их отдельной книгой, а дальше что? Говорить будут о других. И интервью, кстати, я тоже не даю. Я устарел, теперь другие ценности, другие люди на слуху. Вы, кстати, читали В-та?

Я пожал плечами:

–  Листал. По-моему, совершенно инфантильное чтение. Если бы это написал человек в тридцать лет - было бы нормально. Но говорят, ему за сорок. Это издательство все время издает каких-то инфантов.

–  А по-моему, очень хорошо. И это очень

хорошее издательство. Мы с вами, как всегда, не совпадаем. А еще говорят, что мы похожи.

Я удивился - значит, он тоже это слышал?

В кафе вошел высокий, угрюмый, лысоватый человек, что-то купил в буфете, сел за свободный столик, молча, глядя перед собой, выпил кофе, заглянул в принесенный с собой журнал, вышел.

–  Это Б-да, - он назвал фамилию более-менее (сейчас по-другому почти не бывает) известного писателя.
– Работает в нашей газете рирайтером. Очень доволен. Вы знаете, что такое рирайтер?

–  Зачем это ему?

–  Как - зачем? У него сын учится за границей. Нужны регулярные деньги. Писательских гонораров на это не хватит. Пойдете к нам рирайтером?

Мы еще немного посидели. Я подумал, что хорошо, что моя дочь еще маленькая.

В кафе заходили и выходили сотрудники. Было много симпатичных женщин. Некоторые смотрели в нашу сторону. Я вспомнил о своей знакомой, немного напрягся, но ее не было. Я так и не понял, хотел бы я ее встретить или нет. Он посмотрел на часы: посидите немного, я сейчас подойду. Или сами приходите в кабинет, хорошо? Не запутаетесь?

Когда он ушел, я закурил, взял посмотреть их газету (на подоконнике лежала стопка). В разделе культуры писали о какой-то выставке в Музее фотографии, в передовой было что-то ироническое о премьер-министре. Вполне пристойно. В крайнем случае, пойду сюда, подумал я. Попрошусь у него, не откажет же. В крайнем случае, если деньги совсем кончатся.

Когда я вернулся, он говорил с кем-то по телефону. Что-то политическое, но в прикладном плане: кто может поздравить через их газету Патриарха Алексия, ни больше ни меньше. У них есть такая рубрика - «день рождения», теперь надо найти достойного поздравителя. Я сдуру предложил Явлинского, он недовольно на меня посмотрел: вы не сможете работать в моем отделе. Вот Катя вас научит…

Какой-то выход был найден, я не помню какой. Кажется, Катя предложила позвонить Илье Глазунову, чтобы он поздравил Патриарха, но я могу ошибаться, может, это был не Глазунов.

Как обычно, мы заговорили о политике. Напоминаю, дело было приблизительно в конце 2001 года, значит, чуть больше чем через год после выборов. Он сказал, что месяц назад отправил телеграмму в Думу: он отзывает назад свой голос. Он голосовал за Неделимую Русь, а теперь разочарован и передумал. Вот, недавно отозвал назад.

Я засмеялся:

–  Чем вы разочарованы?

–  Я думал, что это будет центристская буржуазная партия, потратил полвыходного, специально приехав из-за них в воскресенье в город, а это оказались холуи, лижущие задницу любому начальству.

Я подумал тогда и думаю сейчас: опять выпендривается, пижонит, - но вдруг появились сомнения: а может, он правда и, главное, правильно верит, что лично от негои для него что-то зависит, как он проголосует и что потом будут делать те, за кого он проголосовал, и что он в связи с этим подумает… Известно же, что вера сдвигает горы, может быть, надо верить, причем не вообще, а лично для себя, что от тебя что-то зависит в этой гигантской ледяной глыбе под названием «Российская империя, эпоха упадка», причем даже не громко - смеешь

выйти на площадь?!
– а тихо: поехал, проголосовал и все.

Я спросил его:

–  А вы где-нибудь писали, что отозвали голос?

–  Нет. Наши хотели написать, но я не дал. Это мое личное дело.

–  А почему вы думаете, что ваша телеграмма получена?

–  Я посылал с уведомлением.

–  Вы что, с обычной почты посылали?

–  Ну да. Около дома. А откуда же еще?

Выпендривается, опять подумал я, играет в Европу. Проголосовал… отозвал… с почты около дома… Типа и почта и дом находятся где-нибудь в Провансе или под Гамбургом. И вокруг черепичные крыши, фонтаны и цветы на площадях. А сейчас какие-то сомнения: что да, конечно, выпендривается, но вместе с тем и нет, не совсем, не на сто процентов. На остаток играет (или заклинает?) таким образом «дэфствительность», как говорил Синявский. Или это из серии толстовских (или, не помню, опять же тургеневских) игр позапрошлого снега и века: обращаться к крепостным на «вы»? Отозвал голос… Будьте добры иметь в виду… И кстати, кто тут крепостные - те, в Думе, или мы?

Не пойму, не знаю. Мне больше нравится метафора английского фантаста Герберта Уэллса - элои и морлоки. Помните его образ будущего в «Машине времени»? Изнеженные и утратившие способность к сопротивлению аристократы-элои становятся легкой добычей пролетариев-морлоков, подземных жителей, которых сами же и воспитали. Грустный и сильный сюжет… Становится как-то не по себе. Лучше перескажу одну забавную историю, которую он рассказал мне тогда. Сказал, что это секрет, но все-таки столько лет прошло, многое поменялось, иных уж нет, а те далече, может, уже и не секрет?.. Он рассказал эту историю, когда мы, как обычно, завелись о политике и стали спорить о нашей демократии - византийская это демократия или нет.

Как известно, в начале 2000 года весьма представительная российская делегация посетила Святую Землю. Так сказать, начало нового века, начало тысячелетия, ну и съездили. Чего не съездить? Наш герой был в составе делегации, среди других представляя ее культурную часть. И вот, как говорится, то да се, встречи с Патриархом Иерусалимским, Ясиром Арафатом, израильским руководством, посещение святых мест и прочее.

И перед церковью Рождества, одной из главных святынь христианства, произошла заминка. Церковь очень древняя, и там очень маленький вход, такой маленький, что всем посетителям приходится наклоняться перед ним. Может, когда-то это сделали специально, чтобы люди кланялись святыне, я, честно говоря, не знаю, не специалист. А руководителем их делегации, собственно, был покойный президент Ельцин, мужчина, как вы помните, весьма представительный. И он в те годы уже согнуться не мог.

Что делать? Служба протокола, шестерки из охраны и «сопровождающие лица» в панике. Неноменклатурная часть делегации тихо забавляется. И вдруг Борис Николаевич встает на колени и… проползает в этот низкий проход. Что ни говорите, а все-таки это была личность. Его можно обвинять в чем угодно, но комплексов неполноценности у него не было. Охрана сначала в шоке, потом показывает журналистам кулак: если хоть кто-нибудь этот снимок опубликует, - смотрите. Хотя от себя замечу, что не понимаю, что тут такого. Это же церковь, как говорится… да еще такая. Не грех и на карачках войти. Мне кажется, наоборот, надо везде показывать, как президент в церкви на коленях стоит. Для смягчения нравов и изменения мифологии. Меняем Медного всадника и переписку с Курбским на вышеупомянутые черепичные крыши.