Я – Васька из Кокошино
Шрифт:
И он потихоньку, осторожно стал пробовать выбивать из свода камни. Сначала выбирал маленькие, потом побольше. Который камешек поддавался легко, который с трудом. Камни бросал в воду, а крошки сыпались в лодку. Он старался делать дыру круглой, но камни между собой были сцеплены так, что идеально круглой дыры не получалось. Дело шло медленно. Свод был не из одних камней, а как бы из камней связанных глиной. Иначе корни не смогли бы проникнуть в пещеру. Я пожаловался, что лента догорает. «Брось её, – сказал дядя Серёжа, – а то скоро задохнёмся». – «А как же, – спрашиваю, – ты ковырять будешь?» – «На ощупь», – ответил он.
Я бросил догоревшую ленту в воду и освободившейся рукой стал выгребать из лодки насыпавшуюся глину и мелкие камушки. «Ты что делаешь, Васька?» – спросил дядя Серёжа. «Крошки из лодки выбрасываю». – «Не надо пока, не выбрасывай». – «Почему?» – «Лишние звуки, Васька. В потёмках если не видишь, так хоть слышать надо. Сейчас каждого
Я понял, что дядя Серёжа боится обвала и затих. Долго дядя Серёжа копался в потёмках. Что у него там получается или не получается, я не знал. Может, помочь бы ему чем-то, но, как говорится – «темно – хоть глаз выколи». Я даже спрашивать боялся, разговор – тоже лишние звуки. По тем же звукам, что исходили от дядиных Серёжиных действий, я улавливал, что он достал из кармана нож и обрезает корни, попавшие ему на пути. Я догадывался, что корни уже толстые и дядя Серёжа их резать затрудняется. «Эге, – подумал я, – неужто скоро увидим свет?» И чем дальше, тем больше мной овладевало нетерпение. Но дядя Серёжа вдруг сел и приказал мне отпустить верёвку. Лодку понесло течением вниз и мы отъехали на расстояние всей длины верёвки. «Что случилось», – спрашиваю. «Устал я, Васька, – ответил он, тяжело дыша. – В корнях запутался. До толстых добрался, которые перерезать никак не могу. Корни-то вперемешку с землёй, нож затупился». – «Да-а-а, – невесело протянул я. – Что же дальше делать?» – «Камень надо нашарить, о который попробовать нож заточить».
Дядя Серёжа поработал правым веслом и лодка прислонилась к стене. Он долго шарил в воде, но камень так и не нашёл. Тогда он стал работать левым веслом и лодка переместилась к противоположной стене. Здесь дядя Серёжа достал из воды несколько камней и стал пробовать точить о них нож. Только один камень показался ему пригодным, остальные он выбросил за борт. Мне показалось, он долго точил, Я за это время выбросил из лодки весь накопившийся мусор. Наконец мы снова вернулись к будущему лазу. Дядя Серёжа копошился стоя в лодке и часто чертыхаясь. Я сидел смирно и слушал, как комья глины вперемешку с камнями падают в лодку или плюхаются в воду. Дядя Серёжа тяжело дышал. Видно трудно ему было. Жаль мне было его, но помочь ни чем не мог. Он часто наступал на борт лодки, тянулся куда-то, а ещё чаще, затаив дыхание, прислушивался. Время шло и я терял терпение. Я хоть ничего не делал, только за верёвку держался, но от нетерпения рука держать устала. И вот дядя Серёжа сел и снова приказал отпустить верёвку. Я уже не спрашивал, что случилось. Я знал, что дяде Серёже тяжело. Но он недовольно сплюнул в воду, опять помянув чёрта. Я, не сразу, но спросил: «Что, дядя Серёжа?..» – «Корень толстенный, понимаешь. Ножом не взять, топор нужен. Он разветвлён на множество других. Мелкие-то ответвления я отрезал, а сам корень не берётся. Вот как тюремная решётка на пути! Там, выше, за корнем этим копать невозможно, он не даёт. Не хочет он нас выпускать». – «А в сторону копать?» – «Неудобно. Низ надо расширить. Как бы обвал не сотворить. Маленькая дырка безобидна, а большая – простор для обвала». – «Ну и как быть?» – «Давай подумаем». Дядя Серёжа снова стал точить нож, а я – выбрасывать землю из лодки. Наточив нож дядя Серёжа спросил: «У нас есть ещё ленты от рюкзака?» – «Есть, – говорю. – Много ещё». – «Посвети, другую дыру начнём делать». – «А эту?» – «А эту? Эта – неудача».
Дядя Серёжа разжёг ленту, подтянулся к якорю, достал его, отгрёбся в сторону от «неудачи» и снова бросил якорь. Посмотрев на свод он наверил новое положение лодки, подал мне в руки верёвку и приступил к созданию новой дыры. Пока он вынимал из свода камни и намечал размеры нового хода я ему светил. На этот раз он как-то быстро прошёл каменный слой и добрался до глины. Он приказал мне отпустить верёвку, а сам сел.
«Надо быть предельно осторожным, всё-таки уже вторая дыра в потолке. Как бы излишне не ослабить каменное перекрытие».
Я выбросил из лодки мусор, дядя Серёжа немного отдохнул и… снова за работу. Он опять орудовал ножом, опять обрезал корни, сыпал в воду глину. На этот раз он чертыхался меньше и не спешил отдыхать. «Передохни, – говорю, дядя Серёжа. Устал ведь. Хочешь, давай отъедем, покуришь». – «Сейчас, Васька, так и сделаем». Дядя Серёжа отрезал корень подлиннее да попрямее, отодвинул лодку чуть в сторону и стал этим корнем тыкать вверх, разрыхлять землю вокруг корней. Из отверстия посыпалась в воду земля. Потом он присел, прислушался, встал и ещё раз проделал эту процедуру. Потом, положив корень в лодку, выдернул из гнезда весло и попробовал им поворошить в дыре. В воду посыпалось с шумом большое количество земли. Пошуровав веслом дядя Серёжа сел и достал якорь. «Ну, айда, покурим ещё».
Мне, конечно, дядино Серёжино курево не очень приятно, но я согласился охотно, потому что знал, как он устал. Мы спустились по течению метров на пятьдесят и дядя Серёжа бросил якорь. Течение нас отнесло ещё на длину верёвки и табачному дыму места хватало.
«Старица, – сказал дядя Серёжа. – Она нам не поможет». – «А что, дядя Серёжа, долго нам ещё копаться-то?» – «А кто ж его знает? Копать-то, может быть, и не долго, да я всё время обвала опасаюсь. Тут ведь вот в чём беда-то: Кроме веса земли дерево ещё давит на свод. А я вторую дыру ковыряю – прочность свода нарушаю». – «Да-а-а, – протянул я. – А почему ты под деревом решил дыру делать?» – «А чёрт его знает, Васька. Наверное потому, что корни дерева, как арматура, хоть какую-то гарантию дают против обвала».
Я снова вздохнул и про себя подумал: торопиться, конечно, нельзя, а живот-то у меня сморщился, как у бабки Акулины щёки. Есть хочется, аж на разговоры не потягивает. Дядя Серёжа, возможно по этой же причине мало разговаривал. Он обычно мужик весёлый, разговорчивый, а вот нынче молчит.
«Так вот, Васька, как получилось, что мужики колодец над подземной рекой выкопать сумели». – «Как?» – «Река-то раньше здесь была. Вот её русло, – он указал рукой на пещеру, которую назвал старицей. – А потом новое русло себе пробила, и оказалась как раз под колодцем. А может быть ей колодец способствовал пробить новое русло». – «Так всё-таки по этому руслу к колодцу можно выйти?» – «А кто его знает? Это всего лишь моё предположение. А если я прав, опять же, где речка нашла начало нового русла? Может рядом, а может задолго до колодца». – «Эх, жаль, не смогли мы проплыть под колодцем между лесенок, а то, может быть и увидели где начало этой старицы». – «Кабы мы с тобой знали, что так получится. Да если бы мы с тобой проехали под колодцем, нас течением бы унесло мимо колодца и беды этой мы бы не испытали». – «А ведь по этой старице, дядя Серёжа, можно обвал обойти». – «Я тоже так думаю, Васька. Только лодку надо спускать и на себе нести. Рюкзак-то мы с тобой сожгли». – «А без рюкзака её не унести?» – «Замучаешься, Васька». – «И всё-таки, дядя Серёжа, если у нас с тобой здесь ничего не выйдет, давай попробуем воспользоваться этой старицей». – «Ты прав. Айда ещё покопаем».
Мы зажгли очередную ленту, попытались заглянуть в отверстие старицы, ничего толком не разглядели и двинулись к дереву. Подплыв дядя Серёжа внимательно рассмотрел свод – не появились ли на нём трещины. Свод был цел. Дядя Серёжа опустил якорь, подвёл лодку к дыре и приказал светить и следить за сводом. Взяв весло он стал шуровать им в дыре. Оттуда посыпалась глина с всплесками исчезая в воде. Глина сыпалась почти непрерывно и вскоре длины весла стало не хватать. Дядя Серёжа вставил весло в гнездо, встал на борт лодки и сам залез на половину в дыру, чтобы обрезать обнажившиеся корни. Я махал тлеющей лентой и следил за камнями на своде между двух дыр. Мне показалось, что дядя Серёжа оторвался от лодки. Видно на корнях подтягивается, подумал я и снова стал внимательно следить за сводом. Я услышал, как дядя Серёжа перерезал какой-то корень и в этот момент между камнями от дыры до дыры появилась трещина. «Дядя Серёжа! Дядя Серёжа!» – торопливо и испуганно закричал я. Тот мешком свалился из дыры в лодку, выхватил из воды якорь, нащупал вёсла и торопливо стал отгребать вниз по течению. Я усердно махал лентой, чтоб ему было видно куда плыть. Оказавшись опять у старицы дядя Серёжа бросил якорь и, держась за верёвку, не давая ей распускаться, спросил: «Ты чего, Васька, меня напугал?» – «Я сам, дядя Серёжа испугался». – «Ну, и чего ты испугался?» – «Когда ты там какой-то корень обрезал, между камнями от дыры до дыры появилась трещина. Ты же сам мне велел за сводом следить». – «Правильно, Васька. Молодец. Появилась трещина, тут уж рядом не сиди. Рано или поздно быть обвалу. Только вот что нам теперь делать? Ждать когда обвалится, или опять путешествовать?» – «Не знаю, дядя Серёжа. Есть страшно хочется, – признался я. – А у нас ни чего не получается». – «Потерпи, Васька. Не может быть, чтобы мы не выбрались».
Мы немного посидели молча. Я помахал догоравшей лентой, бросил огарок в воду и от нечего делать спросил: «А куда подземные реки текут?» – «Не знаю, Васька, – ответил дядя Серёжа. – Бывают и подземные озёра. Наверное в них». – «А в открытые озёра или моря они не вытекают?» – «Не знаю. Не слышал. Уж не к морю ли ты собрался отправиться по этой реке?» – «Да нет, – говорю. – Это я так… Темнота надоела». – «А ты, Васька, слепых видел?» – «Видел», – говорю. «Так вот они всю свою жизнь в темноте проводят. А мы с тобой вторые сутки только».