Я, Великий И Ужасный
Шрифт:
Гокурегуй согласно пожал плечами. А вохейский таможенник взял в оборот моего ручного "дикого гуся" и тенхорабита. Они втроём что-то долго обсуждали, причем, сдаётся мне, ответы моих переводчиков-консультантов разрешили некие сомнения или затруднения Дишталшимана - тот несколько расслабился и не выглядел уже таким озадаченным.
Я же, заметив, что обстановка разрядилась, и, пользуясь тем, что никто на меня особого внимания не обращает, принялся разглядывать доступную обозрению часть порта: каменные причалы с пришвартованными кораблями, иные из которых были в несколько раз больше "Кыхылая"; грузчики, таскающие мешки и корзины со стоящего недалеко многопалубника; какие-то длинные конструкции, возвышающиеся то тут, то там. Приглядевшись к ним повнимательней, я с удивлением понял, что это своего рода подъёмные краны. Причём иные даже с двигателями.... на воловьей тяге. Возле крана,
Хочу себе в Мар-Хоне такое же: и причал, к которому можно швартоваться, вместо того, чтобы тащить корабль до берега на себе; и краны с биологическими моторами. Поскольку ни купить, ни украсть всё это великолепие не представляется возможным, придётся строить.... Вернусь домой, насчёт нормального порта озадачу Хухе, а насчёт механизации погрузочно-разгрузочных работ - Шушвика, который сейчас с Чирак-Шудаем занимается модернизацией металлургического комплекса.
Из мечтаний меня выдернул голос Тагора: "Почтенный Дишталшиман сказал, что наше посольство стало полной неожиданностью для наместника Икутны и его слуг. Потому он не знает, как поступить: с одной стороны, он не желает оскорбить представителей иноземного государя простой встречей, словно какого-то торговца, но с другой стороны, чтобы соблюсти все приличия и церемонии, пришлось бы заставить нас слишком долго ждать здесь, в порту. Я же ответил, что мы понимаем его затруднения. Почтенный посланник Гокурегуй и его спутники нисколько не оскорбятся, если нас просто пропустят в город и оповестят высокородного Шиншой-Тушху, Уста, Глаза, Уши и Десницу Повелителя Четырёх Берегов Тишпшок-Шшивоя в Цхолтуме, Икутне и Кутикутне, что посланники повелительницы Пеу желают предстать пред его очи". Теперь понятно, чего таможенный чиновник напрягся. И почему расслабился. Нежданное иноземное посольство ставило его в странное положение: пропустишь на общих основаниях, дикари могут обидеться и оскорбиться, начальству нажалуются, и, кто его знает, насколько для наместника важна дружба с ними; начнёшь сноситься с вышестоящим руководством, выясняя, как обходиться с чужаками, неизвестно, сколько времени пройдёт, прежде чем дождёшься внятных распоряжений, опять же дикари могут разозлиться из-за долгого ожидания. А ситуация разрешилась на удивление легко и просто.
Тузтец продолжил: "Почтенный Дишталшиман просит извинения посланников Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы, но в Цхолтуме, как и в любом городе, признающем власть Повелителя Четырёх Берегов, оружие имеют право носить только воины Повелителя. Остальные могут пользоваться только кинжалами, мечами не длиннее локтя и трёх кулаков да лёгкими топориками". Благодарение духам-покровителям, из нашего вооружения только два коротких копья и три лука подпадают под ограничение: и боевые топоры, и мечи "макак" относятся к допустимому в городской черте.
Тут же оказывается, что невписывающееся в ограничение оружие сдавать не надо: достаточно поместить его в специальные чехлы, оплетенные верёвками с кучей таможенных печатей. И таскай с собой, сколько хочешь - вот только даже за одну повреждённую печать отвечать придётся вплоть до каторги. Стоит аренда чехлов всего пару серебряных "чинвов", но нам, так уж и быть, выдадут бесплатно.
Пока два портовых стражника сноровисто опечатывали наш арсенал, писец, сопровождающий Дишталшимана, заносил в толстую прошнурованную книгу данные всех участников посольства. Как пояснил Тагор - при нашем отбытии он должен сделать отметку, что чужаки покинули город. Если честно, такой бюрократии от вохейцев не ожидал. Впрочем, для неё имелось, оказывается, экономическое основание: каждый попадающий в город обязан заплатить входную пошлину. Вот сбор этой платы за вход книги учёта и должны были контролировать - в любой момент вышестоящее начальство могло сличить количество сданных в казну медяков с записями. Не заносить же посетителей в гроссбухи было чревато - а ну как такой неучтённый натворит чего-нибудь и попадёт в тюрьму - а отметки на постах нет. Тут только два варианта: либо стража присвоила плату, не вписав правонарушителя, либо тот проник за городские стены, пользуясь её разгильдяйством. И неизвестно, что хуже в глазах начальства....
Впрочем, плата взималась только с простонародья, а аристократия со жречеством, а также посещающие
Все формальности улажены, можно и в город двигаться. Тут я с удивлением обнаружил, что, оказывается, начинаю немного понимать, о чём разговаривают таможенный чиновник и мои переводчики. Например, сейчас Дишталшиман рекомендует некое "приличное место для постоя в хорошем районе Цхолтума". А тузтец отвечает, что мы остановимся пока там же, где проживают моряки с "Пяти перьев топири". Таможенник пожал плечами: дескать, право уважаемых гостей, жить где им угодно. И приказал паре стражников сопровождать нашу компанию. Потом спохватился и добавил, что он "сообщит о посольстве господину начальнику портовой стражи. А тот оповестит высокородного Шиншой-Тушху. И в ближайшие дни почтенного Гокурегуя пригласят во дворец господина наместника".
Причины решения выделить нам сопровождение стали понятны через несколько минут, когда, пройдя припортовыми кварталами, мы и портовые стражники вышли к воротам: оказывается, Цхолтум делился на несколько частей, между которыми свободного прохода не было. В порт с прилегающими постоялыми дворами, уличными забегаловками, складами, сдающиеся в аренду, моряки с кораблей и путешественники попадали беспрепятственно, заплатив пару медяков. А вот во внутренний город пускали далеко не всех - откровенную шантрапу заворачивали без разговоров, а с остальных требовали внятно объяснить, куда и к кому они направляются, ну и плату брали. Шедшие впереди нас пожилой дядька и молодой парень в оранжевых шапках же сняли у внутренней стражи все вопросы: чужеземцы явно непростые, раз начальник портовой охраны приставил к ним своих людей.
За стеной было всё то же столпотворение, чад от уличных жаровен, на которых готовились куски непонятной свежести мяса и пресные лепёшки, шум и гам. Улочки города были очень тесными, никаких правил дорожного движения, похоже, не существовало, что не мешало протискиваться среди пешеходов повозкам, запряжённым быками и ослами (я уже знал, по тенхорабитским детским книгам с картинками, что это и есть амки). Впрочем, перед нами толпа расступалась, прижимаясь к глухим, лишённым окон, фасадам домов. Не знаю уж, что тому причиной - то ли грозный вид "макак", то ли ярко-оранжевые шапки портовой стражи.
К счастью, по мере удаления от разделяющей порт и остальной город стены и подъёма по каменным лестницам, давка становилась всё меньше.... Всё же отвык я за проведённые среди папуасов годы от городских толп - любое скопление народа на Пеу выглядело просто смешно по сравнению с тем ужасом, через который нам сейчас пришлось пробираться. Ну ладно, мне-то хоть когда-то в прошлой жизни доводилось сталкиваться с таким. А моим папуасам каково?
Ещё несколько улочек со всё уменьшающимся столпотворением, и мы неожиданно выходим на широкую дорогу, мощёную каменными плитами - края её взбираются к двум смотрящим друг на друга высоким зданиям из белого камня. Громады эти стоят на возвышенностях. А мы сейчас находимся в ложбине. Видок весьма впечатляющий, в неподготовленные умы вселяющий мысли о своей ничтожности. Сооружения сто процентов либо религиозного назначения, либо имеют отношения к власти светской.
Здесь публика сразу же становится чище. Изредка попадаются всадники. "Шхишкумы", вспоминаю обозначение животных. На картинках для детей-тенхорабитов выглядели они довольно мило: этакие длинношеи милашки с пушистой шерстью, похожие на безгорбых верблюдов. Вблизи сходство с "кораблями пустыни" было ещё больше. Вот только милыми назвать скакунов трудно - глядят довольно злобно, шерсть свалявшаяся, пасти в слюне.
Дома теперь тянулись поухоженнее и побогаче, вроде бы из камня сложены, в отличие от припортовых, где преобладал, по всей видимости, не очень качественный кирпич, многие в два-три этажа. Почти везде за глухими стенами виднелись верхушки деревьев или высоких кустов.