Я, Великий И Ужасный
Шрифт:
"Отдайте труп и голову людям" - тихо распоряжаюсь своему начальнику охраны. Тот опять пожимает плечами и командует воинам. Двое хватают обезглавленное тело за руки и волочат его по земле. За ними тянется тёмная полоса. Оцепление расступается, пропуская. Десятки рук тянутся к казнённому. Кто-то вырывает у Гоку голову Кирхита - тут же её начинают кидать друг другу. Труп исчезает под шевелящейся людской массой. Кажется, обошлось. Не дело, конечно, марать кровью площадку перед помостом для заседаний и собраний, но лучше уж пусть это будет кровь одного человека, чем нескольких десятков или сотен.
Хорошо сидеть и ни о чём не думать. Последнее, правда, не получалось: события сегодняшнего дня всё крутились в голове: суд, выглядевший в моих глазах издевательством, толпа, жаждущая крови, казнь главного
"Пану олени" - оторвал меня от мрачных раздумий Гоку - "Народ разошёлся. Труп чужака лежит на площади. То есть, что от него осталось. Что с ним делать?"
"Закопать" - ответил я. Но тут же передумал: "Хотя нет, лучше привяжите к столбу, где обычно стоят наказанные".
– А голову куда?
– Найди кусок рыболововецкой сети, заверни в него, да и прикрепи к телу - начинаю раздражаться, неужели пятидесятник не может без меня справиться - Не найдёшь сеть, в мешок засуньте.
Меняю тему: "Вахаку как?"
– Сидит в доме для пойманных злоумышленников.
Тюрьма в Тенкуке отстроена совсем недавно, и в отличие от Мар-Хона, почти всегда пустовала. Так что моим проштрафившимся подчинённым сидеть в свежесрубленных помещениях довольно комфортно. Вреда не будет, а польза выйдет: пусть посидят, подумают над своим поведением. А завтра с утра отправятся в Кесу. Временно разжалованный "олени", скорее всего, будет за бригадира над остальными каторжниками - не такой уж Длинный садист, чтобы старого товарища заставлять работать как простого "улагу-хи". А рядовые "макаки" пополнят местный отряд верных центральному правительству сил.
А Кано с Паропе люди в ближайшее время точно понадобятся: пришёл черёд и Талу подминать под себя. За последние два года тамошние расклады уже изучены досконально и доложены мне во всех подробностях. И в отличие от Кесу, куда влезли под предлогом помощи "другу Ботуметаки" против непокорных подданных, в этом случае придётся свергать самого местного Главного Босса. С "сильными мужами" тех мест налажены контакты - обиженным на Тикоретаки сделаны намёки насчёт возможности поквитаться с вышестоящим начальником, вождям, ищущим своей выгоды, столь же завуалировано обещана куча разных благ и благодеяний со стороны Солнцеликой и Духами Хранимой. Дело только за подходящим поводом для вмешательства в местные дела. Ну, а уж предлог-то мы найдём. Не знаю ещё, будет ли "казусом для белли" мелкий конфликт между людьми талского таки и "макаками" или же всё начнётся с жалобы кого-нибудь из вассалов Тикоретаки. Ну, это не важно.... "Война план покажет".
Глава семнадцатая
В которой герой предаётся нерадостным мыслям на фоне официального торжества и после оного..
В прошлой своей жизни я никогда не любил демонстрации. По двум причинам. Во-первых, потому что 7 ноября и 1 мая редко баловали мой родной город погодой: либо слякоть, либо холодрыга. Во-вторых - время, на мой взгляд, можно было бы провести с куда большей пользой, чем топать в школьной колонне, неся транспаранты. В общем бесполезное и бессмысленное времяпровождение. Потому, когда на фоне перестроечного бардака в последних классах десятилетки демонстрационная обязаловка стала сугубо добровольной, я только порадовался и всем сердцем принял Гласность, Перестройку и Горбачёва. А самороспуск комсомола, сделавший ненужным членство в нём (о чём я подумывал, планируя поступление в ВУЗ), ещё добавил любви к реформам.
Как оказалось, даже если находиться на трибуне, любовь к данному мероприятию не появляется. У меня, по крайней мере, точно. Ну, то есть, трибуны в привычном мне виде в наличии не имелось. Вместо сего атрибута советской жизни приходилось стоять на резном балконе, обрамляющем второй этаж дворца верховных правителей Пеу. Наконец-то достроенное полгода назад, здание возвышалось над центральной площадью
Советскую демонстрацию, разумеется, шествие сегодняшнее не напоминало ничуть. Да и всякие западные марши протеста, показываемые по телевизору, равно как и куда более унылые их доморощенные российские аналоги, на которые я насмотрелся в девяностые, действо тоже не и походило. Ведь на лицах подданных типулу-таками не читалось ни советского желания побыстрей отшагать обязательную программу и разойтись по домам, где ждёт выпивка и закуска, ни зарубежной суровой решительности, готовой в любой момент прорваться наружу в драке с полицией. Нет, папуасы проявляли неподдельный энтузиазм, непостижимым образом сочетая непринуждённое веселье с осознанием торжественности момента. Скорее уж происходящее находилось где-то между бразильским карнавалом и какой-то религиозной процессией.
Роскошных мулаток в павлиньих перьях, правда, среди проходящих внизу не наблюдалось и не предвиделось. В этом уж я был уверен на все сто - сам же утверждал порядок сегодняшнего шествия, попутно ознакомившись с тем, что там напридумывали подданные Солнцеликой и Духами Хранимой, дабы выразить радость по поводу очередной годовщины воцарения всеми обожаемой типулу-таками. Впрочем, самому смелому карнавальному оголению обитателей Рио-де-Жанейро далеко до скудности обыденного туземного гардероба. Так что ничем не прикрытых телес папуасских красавиц насмотреться мне ничто не мешает. А уж принимать провокационно-соблазнительные позы они умеют не хуже танцовщиц самбы (или чего там танцуют бразильские "шоколадки"). Наверное, эстетическое удовольствие от лицезрения прикрытых только набедренными повязками молодых девиц должно хотя бы отчасти компенсировать многочасовое пребывание в качестве официального чучела.
Но это подданные моей неформальной супруги веселятся, как могут. Мне радоваться некогда. Голова просто пухнет от проблем. Одна из них стоит всего в паре шагов от нас с Рами: почтенный Мудая-Хитва, чрезвычайный и полномочный посол Повелителя Четырёх Берегов Вохе в Пеу-Даринге. Ага, государство наше уже второй год именуется Островом Дареоев. Если честно, официальный представитель Старшего Брата на все сто процентов оправдал данное родителем имя: Мудая, он и есть Мудая.
Только благородный дон такого большого ума, как посланник, мог чуть ли не в открытую приударять за Солнцеликой и Духами Хранимой. То, что моя женщина с холодной вежливостью игнорировала ухаживания бравого экс-гвардейца, а за глаза именовала его тупоголовым болваном, конечно, утешало, но не сильно. Полагающий себя неотразимым вохеец не ослаблял натиск, не переходя, впрочем, приличий, свойственных родному социуму, куда более строгих, нежели папуасские. Столичная публика, на глазах которой разворачивалось представление, с нетерпением ожидало развязки, по некоторым сведениям, даже пари заключались - насколько хватит терпения Сонаваралинги-таки, и как колдун-полукровка будет разбираться с заморским выскочкой. За три года, прошедшие с установления официальных дипотношений между нашими странами, "сильные мужи" успели осознать, что Пеу по сравнению с Вохе - что мёрзнущая крыса перед быком. И потому многие со злорадством гадали: расправлюсь ли я с наглецом, рискуя вызвать гнев Тишпшок-Шшивоя, или же выставлю себя в незавидной роли рогоносца (неважно, мнимого или реального). Впрочем, доблестные тенукские "достойные сыны достойных отцов", при всей своей нелюбви ко мне, предпочитали "ан масс" оставаться зрителями этой пошлой комедии, дистанцируясь от любвеобильного чужеземца: всё-таки периодические принудительные командировки обладателей наиболее активной в ненужных аспектах гражданской позиции на строительство дорог и каналов способны и сущим дикарям привить хотя бы видимое уважение к существующей власти.
А вот желающие помочь мне в разрешении проблемы уже выстраиваются в очередь: добрая половина иностранных военных специалистов и "макак" с регоями вполне однозначно высказались, что готовы укоротить заморского нахала на голову. Причём мало кого смущает зловещая слава умелого и беспощадного бойца, тянущаяся за Мудаей. Как сказал Тагор: "Одного, двух, трёх, этот амк прикончит. А четвёртый сам до него мечом дотянется. Ну не четвёртый, так десятый". Причём тузтец, понимающий возможные международные осложнения, готов был организовать череду дуэлей таким образом, чтобы никаких претензий ко мне или типулу-таками не было.