Я, Великий И Ужасный
Шрифт:
Ещё двое из числа пассажиров вели себя тише воды ниже травы, и об их профессиональной принадлежности никто, кроме посвящённых не знал. Что и понятно: если до работников частного предприятия вохейским властям особого дела не было, то изготовители "палеовийских жезлов" из царской оружейни стояли на особом учёте.
Хиштта планировал вообще отправить их на попутных купцах "односторонними" матросами, причём порознь. Но я, помня, что лучше всего прятать листья в лесу, решил, что рядом с вохейским посольством беглецам проще остаться "невидимыми". Так и вышло: относительно сложно было им попасть только на борт "Пилапи Великого", а ни в Шутир-Шуфе, ни в Цхолтуме никому не пришло в голову проверять на предмет подозрительных пассажиров корабли, относящиеся к
Что до самого посла....
Господин Мудая-Хитва, чьё назначение было результатом малопонятной мне подковёрной борьбы в окружении Тишпшок-Шшивоя, мне отчасти напоминал икутнского наместника, хотя и принадлежал к партии, враждебной нашим "друзьям" Тушхам. Дядя Шиншоя уже успел высказаться насчёт "конкурирующей фирмы" в беседе, которую мы с ним имели на прощание: дескать, не знают, как нагадить, так сунули на должность посла своего никчёмного родственничка. По словам держателя печатей и жезла, никто из посторонних ничего об оловянных махинациях ещё не успел разнюхать, и клан Хитва своего человека пропихнул сугубо "из вредности", чтобы Тушхам жизнь мёдом не казалась.
Языковый барьер немного мешал общению с благородным Мудаей (ну и имечко мужику дал родной папаша), но первое впечатление о нём полностью подтверждало версию Падлы-Тушхи: дослужившийся до цбу-шихета, по-военному прямолинейный, представитель вражеского клана мало подходил в качестве участника интриг при дворе иноземной правительницы.
Обстоятельства, заставившие свежеиспечённого командира гвардейского цаба переквалифицироваться в дипломаты, были довольно туманными. Дядя моего друга-наместника отделался самыми общими фразами. Информаторы-тенхорабиты ничего, кроме слухов, сообщить не смогли. Но, судя по однообразию сплетен, касающихся персоны бравого вояки, нужно было "шершать ляфаму". Что именно вызвало монарший гнев, только благодаря высокопоставленным родственникам вылившийся не в заключение в каменный мешок или удавливание по-тихому, а всего лишь в замаскированную ссылку, оставалось только догадываться. Хиштта пересказал добрый десяток гуляющих по Шущим-Вохе версий: от массовой дефлорации незамужних девиц из аристократических семей до аналогичных по масштабу деяний в гареме Повелителя Четырёх Берегов.
Два пункта оставались неизменными во всех вариантах: явно амурная подоплёка превращения бравого вояки в посла, а также сугубо гетеросексуальный характер действий Мудаи. Впрочем, свою аномальную для местных ориентацию строго на противоположный пол он недвусмысленно продемонстрировал, протащив на "Копьё Шхиштубала" наложницу. Разумеется, славный представитель рода Хитва выдавал девку за обычного мальчика-раба для сексуальных утех, но никого эта неуклюжая попытка соблюсти нормы приличия не обманывала. Ретабушва, капитан корабля, и все его офицеры старательно делали вид, что не замечают творимого высокородным пассажиром безобразия - ни характерного шума из его каюты по нескольку раз в день, ни ежевечерних омовений наложницы на нижней палубе возле гальюнов, когда никого из экипажа в тот закуток не пускал слуга с характерной внешностью евнуха.
Чисто теоретически командир четырёхпалубной громадины был равен в вохейском аналоге табеля о рангах цбу-шихету, а принадлежность "Копья Шхиштубала" к линейному флоту Внешнего моря автоматом приравнивала его к гвардии. И имел все права, как первый после царя и бога на вверенном судне, указать пассажиру на общепринятые нормы поведения, а в случае упорства со стороны Мудаи и принять соответствующие меры. Но выслужившийся до нынешнего своего звания благодаря собственным талантам кораблеводителя и руководителя сын перешедшего на службу к вохейцам тоутского "морского сотника" прекрасно понимал, что не ему искушать судьбу, переча представителю одного из могущественных семейств страны.
Так и протекала корабельная жизнь: господин посол предавался своим утехам, команда же демонстративно
Причём сам герой-любовник нисколько не тяготился объявленным ему бойкотом. Не знаю уж в чём дело: то ли аристократическое высокомерие потомка Хитвы Сжигателя Своих Кораблей, то ли явная тупость и непонимание мотивов окружающих.
Меня и Гокурегуя, впрочем, вохейские флотские заморочки не касались. Так что я не терял время, в беседах с благородным цбу-шихетом пытаясь понять, что за фрукта подсунули в качестве полномочного представителя "старшего брата" при дворе Солнцеликой и Духами Хранимой конкуренты наших "друзей". Тот в свою очередь счёл статус посланника "младшей сестры" Повелителя Четырёх Берегов достаточно высоким, чтобы общение с ним не нанесло урону чести. А ваш покорный слуга в роли переводчика шёл довеском к "зиц-председателю". Что не так уж и плохо: внимание Мудаи больше к "недомоченному" приковано, а я между тем могу понаблюдать за дипломатом-военным.
Правда, в свою очередь меня самого также внимательно рассматривали и изучали. И если Кушма-Шушча, командир выделенной для сопровождения господина посла полусотни глядел на меня взором профессионального охранника, то писец Тхурва-Шурым своими нехорошими вопросами с двойным дном напоминал икутнского "особиста" Ктур-Тишву. Чем сразу же мне активно не понравился, несмотря на информацию Падлы-Тушхи, что именно этот спутник Мудаи-Хитвы будет человеком наших "друзей", с которым и предстоит на месте решать все вопросы, связанные с оловянной торговлей. Хотя точнее будет сказать, что как раз статус контролёра вкупе с проявляемой сообразительностью и дотошности и вызвал устойчивую неприязнь.
"Хороший ветер" - негромкий голос помощника старшего рулевого Хубал-Укчала вырвал меня из состояния задумчивости.
"Да, хороший" - соглашаюсь с вохейцем. Чего отрицать очевидное: уже несколько дней дует очень сильно, так что все паруса наполнены и наша эскадра движется весьма бодро.
Вчера и позавчера волнение усилилось настолько, что брызги долетали до второй (если считать сверху) палубы. Но сегодня, благодарение Морскому Владыке, ветер слегка ослаб - ровно настолько, чтобы вволю наполнять паруса, но при этом не заставлять нервничать команду и пассажиров.
Так что я могу стоять, опираясь на фальшборт, и любоваться однообразием моря. Расположенные на второй палубе офицерские каюты, часть которых была на время нынешнего рейса выделена нам с Гокурегуем и Мудаи со свитой, всё же тесноваты, хотя в целом уровень комфорта повыше, чем на купеческих посудинах. На третьем же уровне находились матросские кубрики и орудийные порты. "Копье Шхиштубала" несло целых два десятка бронзовых пушек, хотя мест под них при строительстве зарезервировано куда больше - в том числе и на четвёртой палубе, используемой в нынешнем рейсе в качестве грузовой. Там отверстия для стволов заделаны намертво.
Вообще два этих корабля, на данный момент являющие собой мощь и гордость вохейского Флота Внешнего моря, отличала печать промежуточности и недоделанности: введённые в строй после того, как палеовийцы играючи превратили в щепки все до одного многопалубные океанские "сундуки" прежней формации, "Копье Шхиштубала" с "Молотом Тинхи" были призваны... нет, не заткнуть образовавшуюся дыру в военно-морских силах, а просто продемонстрировать наличие этих самых сил. Хотя бы чисто символическое. По большому счёту, всё, что лежало дальше нескольких тысяч "перестрелов" от западного побережья Вохе, отныне было зоной влияния тюленеловов. А деревянные парусники со своими примитивными пушками слабые противники металлическим пароходам-теплоходам, оснащёнными скорострельными и дальнобойными орудиями. Последний военный конфликт, в котором корабли Повелителя Четырёх Берегов уже использовали артиллерию, это наглядно показал: ядра из бронзовых пушек не доставали проклятых варваров, и те по-прежнему безнаказанно топили вохейцев.